Пути и маски

Рабы не беспокоили гостей, а самого Люв-Эйха, кажется, интересовал только Альен: толстяк то и дело звал его на свою половину, упрашивая сотворить очередное чудо. Проводить время с уродцами из коллекции Люв-Эйха было не особенно приятно, так что в оставшееся от сна и еды время Ривэн в основном бродил по дому и садам. К морю не спускался — в кошмарах ему до сих пор являлись трупного цвета щупальца с тысячью глаз.

Однажды Люв-Эйх решил устроить праздник — нечто вроде домашних посиделок с парой ближайших соседей. Ещё до разнообразных приготовлений Ривэн догадался об этом по шёпоту и вкрадчивым смешкам среди рабов; опыт жизни при дворе в Энторе позволял ему не нуждаться в словах.

К вечеру в пёстрый дом на ступенчатом холме заявился другой рабоваледелец с острова Рюй — его притащили на золочёных носилках, прикрытых голубым шёлком от жары. Продемонстрировав гостю несколько новых масок, Люв-Эйх хлопнул в жирные ладони — и всё в доме сорвалось с места, готовясь ему угодить.

…У Ривэна мутилось в голове (в последнее время это случалось что-то слишком часто). Однако на этот раз хмель был не при чём. Морская болезнь, золото и леди Синна — тоже. Что-то новенькое, как же приятно…

Он смотрел, как танцуют рабыни жирного Люв-Эйха — все смуглые, с призывно звенящими браслетами на тонких запястьях. Их тела по-змеиному извивались под полупрозрачными тканями, натёртая маслами кожа блестела при свечах. В свои длинные чёрные волосы — гладкие и блестящие, так и хочется провести рукой — они вплетали столько цветов, камешков, золотых побрякушек и даже засушенных бабочек, что голову приходилось держать всегда откинутой.

Он слушал местную диковинную музыку — завораживающие, низкие переливы струн перетекали друг в друга, точно морские волны, и так же вгоняли в какую-то томительную прострацию. Темнота спустилась рано — тут вообще рано темнело, — так что зала погрузилась в душный полумрак; подкрашенный воск на свечах оплывал, плавясь вместе с сердцем несчастного Ривэна.

Совсем недалеко, скрестив ноги, сидел сам Люв-Эйх в оранжевом шёлке и похлопывал в ладоши, плотоядно следя за пляской. Все его подбородки тряслись в такт кивкам, а толстые губы, как обычно, покрывал персиковый сок. В общем, то ещё зрелище.

В складках скатерти терялись бесчисленные блюда с закусками, местным сыром и вездесущими приторными сладостями. В предыдущие дни Ривэн радостно объедался, лишь иногда сравнивая себя с барашком накануне убоя. Но сегодня кусок в горло не лез.

Он смотрел на Альена — тот развлекался напротив, потягивая местное густое питьё цвета тёмного золота. Оно не бросалось в голову, а постепенно обволакивало пряным теплом и клонило даже не ко сну, а к сладкой дрёме.

Да-да, именно развлекался, как ни дико это звучало применительно к нему. И чем веселее ему становилось, тем больше Ривэн мрачнел — причём сам понятия не имел, почему.

Мотив менялся, свечи оплывали, и пляска рабынь становилась всё разнузданнее. Альен непринуждённо болтал то с рабами, то с хозяином, то с его гостем — важным, надутым рабовладельцем, который непрерывно обмахивался пером белого павлина да поглядывал на клепсидру. Ривэн смотрел, как Альен вертит в пальцах засахаренные фрукты, как руками отламывает куски — ни дать ни взять коренной миншиец; как играет с Люв-Эйхом в какую-то глупую игру (костяные фишки с местными буквами, цветные верёвочки — Ривэн ничего в этом не понимал)… Подобная приветливость была внезапной и отдавала чем-то болезненным. Судя по кошачьему блеску глаз, Альен опять наглотался каких-нибудь своих снадобий — а может, и местного воздушного порошка.

Одна из рабынь, кружась в танце, подплыла к Альену и игриво провела ноготками по его щеке. Ривэн мысленно выругался.

В следующую секунду ему, впрочем, пришлось выругаться ещё раз — уже покрепче и тихим шёпотом. Потому что Альен не послал в бездну распутную девку, а очаровательно — слишком очаровательно, надо сказать, — улыбнулся ей в ответ. А потом ещё и приложил к губам кончики пальцев, показав миншийский знак восхищения.

Рабыня, тихо тая, изобразила перед ним нечто несусветное — Ривэн даже смутился, хотя был зол уже не меньше того гигантского кальмара. Что себе позволяет эта девчонка?… Товарки, освежаясь лимонадом неподалёку, бросали на неё свирепые взгляды.

С другой стороны к плечу Альена по-свойски привалился Ван-Дир-Го — тот самый молодой раб, что нашёл его на берегу. Вдрызг пьяный, он осоловело хлопал глазами и явно старался почаще (хоть и робея) дотрагиваться до красивого соседа. Более того, Альен этим попыткам не препятствовал.

Вот это было уже чересчур. Совсем зря. «Хватит мне впечатлений на этот вечер», — решил Ривэн, чувствуя, как внутри всё заволакивается огненным туманом. Ему хотелось разбить Ван-Дир-Го губу, поставить синяк на смазливой мордашке. В приюте он обычно проигрывал в драках (да и, чего уж там, никогда не бывал их инициатором) — однако с этим женоподобным растением уж наверняка бы справился.