Пути и маски

И, подтверждая красивый оборот, ногой пододвинул к Альену пиалу с простой водой — будто сразу сообразил, чего именно ему надо. Альен, не церемонясь, в несколько глотков осушил её.

— Ты плыл не на купеческом судне, ведь так? Волшебникам не нужно зарабатывать торговлей, — не дождавшись ответа, Люв-Эйх вздохнул и взялся за следующий персик: так, словно не его хоромам только что угрожало землетрясение. — Значит, на военном корабле? Но твой говор не похож на альсунгский.

— Это был торговый корабль, — спокойно сказал Альен, подумав, что Зелёную Шляпу с натяжкой можно счесть и торговцем. — Но не мой, а моего друга из бывшего Ти'арга. Он нанял меня последить за сохранностью груза.

— Ложь! — пискнул Люв-Эйх и щёлкнул пальцами в дутых перстнях. Раб, разобравшись с палочками, немедленно испарился. — Я чую ложь издалека, волшебник, тем более такую неумелую. Но не буду настаивать, раз уж ты так горяч… Слишком горд, чтобы сесть без приглашения? Ты же еле держишься на ногах.

Посчитав это предложением, Альен опустился напротив и скрестил ноги. А потом не без удовольствия представил, как водой и грязью испортит Люв-Эйху богатый ковёр.

— Как, по крайней мере, твоё имя?

— Дарет.

Имя брата сорвалось с губ раньше, чем Альен успел задуматься. Внутри шевельнулось что-то неприятное: почему именно он?…

Но он очень хорошо знал, почему — и от этого становилось ещё гаже. Безвестный калека, о котором Люв-Эйху точно ничего не известно. Безвестный калека, чья жена решила однажды вымолить у мужнего брата прощение…

— Ложь.

— Точно, — устало подтвердил он, избегая глазок-буравчиков. — Но я не назову другого.

«Если Хелт и здесь завела свои связи, как в Дорелии, ему могли говорить обо мне. Он как-никак Наместник целого острова».

— Ты из бывшего Ти'арга, с захваченных земель, так? Ищешь в Минши убежища? — и, явно намеренно раззадоривая голод Альена, Люв-Эйх взялся за спелый апельсин. Альен с мысленным смешком вспомнил кезоррианское присловье о предателях: «Если одна долька в апельсине сгнила, он испорчен весь» — что-то вроде того… Почему-то донельзя подходит к обстановке.

— Не совсем. Наоборот, мне нужно как можно скорее отплыть отсюда. Мне и моим друзьям — где они, кстати?

— Здесь, — толстяк медленно, со вкусом счищал с апельсина кожуру. — В моём доме, в пристройке для рабов. Но ты не сможешь забрать их у меня просто так, лже-Дарет. Они станут достойной частью моей коллекции.

— Коллекции? — переспросил Альен. Переспросил спокойно, но слово очень ему не понравилось. — Вы ведь собираете редкости.

— Вот именно, — толстяк осклабился, и улыбка затерялась в складках его загорелых щёк. — А гномы и белокожие рабы — та ещё редкость, лже-Дарет. По крайней мере, на острове Рюй. Необычные лица нужны мне, они вдохновляют меня на новые маски. Я сам рисую эскизы, а мастера трудятся над их воплощением денно и нощно. Готов поспорить, в своих холодных краях ты не встречался с таким искусством.

Глазки Люв-Эйха масляно поблёскивали при этих словах. Альен смотрел на малиновые складки его халата, пытаясь сообразить, как ему быть. Можно, конечно, привести угрозу в исполнение — но, учитывая, кто перед ним, это будет крайне глупо. Все сотни рабов могут кинуться на него, а ещё члены семьи наместника (если они есть, в чём он сильно сомневался), его соседи и прочие, и прочие. Настраивать против себя весь остров — не лучшая идея, особенно когда Бадвагур и Ривэн в руках этой вельможной туши. К тому же сила Хаоса уже подвела Альена на корабле, и теперь даже при мысли о ней он ощущал противную неуверенность — как человек, который чувствует первые признаки саднящей горло простуды.

«Нет, это чушь. Оно не могло просто так оставить меня».

Ах, значит, ты уже этого не хочешь?…

Резкая боль пронзила виски, и Альен поморщился. Он надеялся, что это просто от усталости — что тауриллиан не пытаются пролезть к нему в голову.

— Я почту за честь взглянуть на Вашу коллекцию, — сказал он, с показным смирением опустив глаза.

Люв-Эйх расцвёл, как огромный куст, и трижды хлопнул в ладоши. Две девушки-рабыни появились мгновенно, будто из-под земли.

— Тогда угощайся и будь моим гостем, лже-Дарет. Я прикажу погреть тебе воды для омовения и дать чистую одежду, какую носят на нашей земле.

— Сколько я смогу… испытывать счастье находиться под этим кровом? — намного аккуратнее, чем прежде, спросил Альен, но Люв-Эйх всё равно рассмеялся — визгливо и мерзко, точно дворовая собачонка:

— Ты всё-таки смышлёный, волшебник. Ты мне нравишься… Под этим кровом ты пробудешь столько, сколько я пожелаю. Или твоим друзьям несдобровать.

* * *

«Редкости» Люв-Эйха, как выяснилось, занимали большую часть дома и глубины садов на террасах, а также несколько отдельных домиков на побережье. Альен думал, что после Гха'а и встречи с боуги ничего уже не удивит его, однако ошибся.