Пути и маски

— А господин Люв-Эйх не приказывал спасать меня, так? — уточнил Альен. «Вечное проклятие — он искренне в это верит или дурачит меня, как местную знать?» В тёмно-карих глазах раба невозможно было что-то прочесть; он кивнул и, немо попросив разрешения, бережно отряхнул Альена от песка. — Вы… его слуги… видели меня одного?

— Нет, господин, — отозвался ползавший на коленях раб. Проникнувшись состоянием штанов и рубашки Альена, он озабоченно прищёлкнул языком. — Я должен принести печаль в сердце господина. Господин не разозлится на недостойного?

Принести печаль?… Альен отступил на полшага, с небывалой отчётливостью чувствуя, как ноги утопают в мокром и мягком песке. Солнечный жар, становясь всё более агрессивным, проникал под одежду — а под кожу так же настойчиво просачивался страх.

— Не разозлится. Говори скорее.

— Весь корабль господина утонул, и море забрало его товары и имущество, — скорбно вздохнув, раб поднялся и склонил голову. «Принимает меня за купца», — с удовлетворением отметил Альен. — А из команды спаслось лишь двое — должно быть, самых никчёмных… Мне очень жаль, господин. Но Прародитель всем воздаст по справедливости.

— Двое самых никчёмных? — переспросил Альен, впервые вдыхая полной грудью. Он давно не испытывал такого облегчения — захотелось даже обнять этого мальчишку-переростка или глупо расхохотаться. Он не сделал, однако, ни того, ни другого: в конце концов, Ривэна и Бадвагура нет в поле зрения…

— О да, господин. Один из них — урод, карлик с длинной бородой. А другой, — тут раб презрительно сморщился, — слабый, грязный и, кажется, тронулся умом… Да простит господин недостойного за его откровенность.

— Всё в порядке. Где они? — нетерпеливо спросил Альен.

— Они оба не говорят на священном наречии. И на Ти'арг твердят несуразицу — не прогневайся, господин… Недостойный разобрал лишь что-то об осьминоге или кальмаре и решил, что они голодны.

Да уж, меню Минши — это даже не лавки Хаэдрана, забитые дарами моря. Бедняга Ривэн, с усмешкой подумал Альен, он же наверняка смотреть теперь не может на здешнюю еду…

Похоже, люди этого Люв-Эйха не видели Дии-Ше. Монстр покончил с кораблём, но почему-то не забрал их жизни. Странно… Если Хелт своей магией наслала его, то тут что-то не сходится. К тому же она служит тауриллиан — а ведь он им нужен живым и в Лэфлиенне…

«Мы ждём тебя, Повелитель Хаоса. Ты откроешь Врата до конца, и тогда мы будем свободны».

Проще говоря — «дай себе волю»… Сродни рокоту моря были голоса из его снов — и приходили снова и снова. Сродни гулу из бездны, в которую падаешь, раз наклонившись.

— Кто-нибудь из них ранен?

— Нет, господин. Оба были здоровы, но напуганы. Недостойные уже отвели их в дом к господину Люв-Эйху. Все чужеземцы обязаны предстать перед ним.

— Так твой хозяин — Наместник острова? — понял Альен. Раб опять кивнул, и что-то по-кошачьи вкрадчивое, довольное разлилось по его лицу.

— Наместник короля, пока это будет угодно Прародителю. Но чужеземцев отводят к нему по другим причинам, о мой господин.

— По каким же? — с подозрением спросил Альен. Только сейчас он начал смутно припоминать, что слышал имя Люв-Эйха раньше. Вот только где и при каких обстоятельствах?… В Дорелии, Ти'арге и Кезорре были толпы торговцев из Минши, в Долине всегда обучалось с десяток-другой молодых местных магов; не то, всё не то…

— Господин Люв-Эйх — первый на Священной земле собиратель редкостей, — простодушнейшим тоном сказал раб — так, будто это всё объясняло. — И потомственный Мастер Масок. Господин с запада мог видеть его маски по всему Обетованному.

Редкости, маски… Приступ пьянящей радости оставил Альена, как только он вспомнил, что Бадвагура раб окрестил карликом, а Ривэна — безумцем. Было во всём этом что-то нехорошее — более нехорошее, чем в обществе русалок или Зелёной Шляпы.

Надо было спросить у боуги, не поддерживают ли случаем в Минши Хелт. Подобные слухи не прошли бы мимо его гостиницы… Но эта мера предосторожности, как и многие другие, пришла Альену на ум слишком поздно.

— Что ж, я почту за честь полюбоваться на его коллекцию, — сказал он, тщательно подбирая слова. — И забрать своих спутников, если на то будет его воля.

— О, разумеется! — мелодично затараторил раб, изгибаясь в новом поклоне. — Господину с запада необходимо подкрепить свои силы и скрыться от солнца: близится полдень, а он опасен для такой светлой кожи… Не мерзко ли будет господину опираться на руку недостойного?… Господин с запада продолжит путь, когда ему будет угодно… Если на то будет воля хозяина.

* * *

Кожистые листья покачивались над Альеном, как диковинные знамёна, пока раб почтительно вёл его сквозь душное марево. Чем больше они удалялись от моря, тем становилось жарче — и тем больше истончалась невидимая ниточка, связавшая сердце Альена с молчаливой синей пустыней. Ему было жаль уходить, действительно жаль. Давно не приходилось испытывать ничего подобного (Кинбралан, Гха'а и даже Домик-на-Дубе он покидал скорее с облегчением), и потому в печали было даже нечто приятное.