Путевой дневник

Огромный интерес для меня представляет собой японская музыка, которая развивалась совсем или частично независимо от нашей. Только слушая совершенно иное произведение искусства, можно подойти ближе к идеалу, в котором условное отделено от главного, присущего человеческой природе. Разница между японской и нашей музыкой действительно фундаментальная. Если в нашей, европейской музыке гармония и архитектоника, судя по всему, универсальны и необходимы, то в японской музыке они отсутствуют. С другой стороны, и здесь, и там одни и те же тринадцать тональных ступеней, на которые делятся октавы. Японская музыка представляется мне некоей эмотивной картиной чрезвычайно непосредственных впечатлений. Чистота тона в ней, похоже, вовсе не является залогом художественного эффекта. Она гораздо больше напоминает мне стилизованное изображение страстей, которые выражены как человеческим голосом, так и звуками природы, вызывающими в человеческом сознании эмоциональные впечатления, скажем, пением птиц или шумом морских волн. Это впечатление усиливается тем, что ударные инструменты занимают важное место, своего звукового тона у них нет, зато они отлично подходят для выражения ритма. Главная притягательность японской музыки и кроется, по-моему, в исключительно изысканных ритмах. Я прекрасно понимаю, что самые сокровенные изыски этой музыки все еще ускользают от меня. К этому надо добавить, что я уже давно привык отделять чисто традиционное от личного выражения исполнителя, так что связь со словом, сказанным или пропетым, которая играет значительную роль в большинстве японских музыкальных произведений, также ускользает от меня. По-моему, художественной особенностью японской души является уникальное выступление мягкой флейты, а не других, куда более резких духовых инструментов, сделанных из металла. В этом также проявляется особое предпочтение сладкозвучия, изящного, которое ярко выражено в японской живописи и определяет дизайн каждодневных вещей. Я был крайне тронут музыкой, которая сопровождала театральные пьесы или пантомиму (танец), особенно в пьесе но. Что мешает развитию японской музыки в полноценную форму высокого искусства, так это, на мой взгляд, отсутствие формального порядка и архитектонической структуры.

Для меня областью высшего великолепия в японском искусстве являются живопись и резьба по дереву. Именно здесь проявляется то, что японец – человек с превосходно развитым видением, который наслаждается формой, неустанно перевоплощает события в художественной форме, переданной стилизованными линиями. Стремление копировать природу в стиле нашего реализма чуждо японцу точно так же, как и религиозное отвержение чувственного, несмотря на влияние буддизма с континента Азии, который внутренне так не соответствует японской душе. Для японца все познается через форму и цвет, согласно Природе, и вместе с тем отлично от Природы, поскольку надо всем довлеет стилизация. Он любит ясность и чистые линии больше всего остального. Живопись воспринимается прежде всего как выражение общего целого.

Я смог упомянуть только несколько своих сильных впечатлений, которые получил в эти недели, и ничего не сказал о политических или социальных вопросах. Об утонченности японской женщины, этого создания-цветка, я тоже промолчал, потому что здесь простой смертный должен уступить слово поэтам. Но есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя. Японец справедливо восхищается интеллектуальными достижениями Запада, идеализирует науки, в которые и погружается с большим успехом. Но давайте не дадим ему забыть те замечательные черты, которые дают ему превосходство над Западом – художественное моделирование жизни, скромность и непритязательность в его личных нуждах, чистоту и спокойствие японской души.

Текст 5. К Санэхико Ямамото 17

Киото, 12 декабря 1922 года

Многоуважаемый г-н Ямамото,

понимая, как много вы сделали для меня и моей жены во время нашего пребывания в Японии, я считаю своим непременным долгом сообщить вам следующее. Наш корабль¹⁸ отправляется из Модзи через 16 дней. До отъезда у меня нет перед вами никаких невыполненных обязательств. Поэтому, я думаю, будет несправедливым навязывать г-ну Инагаки и его жене наше присутствие в течение этого времени¹⁹. Как бы сильно я их ни любил, я прошу вас, пожалуйста, для успокоения моей совести, оставить нас с женой одних в Киото в течение этого спокойного периода. Вы уже сделали достаточно, организовав для нас такое длительное пребывание в этом чудесном городе. Я также прошу вас, пожалуйста, не отправлять никого в Фукуоку и Модзи, этим вы действительно окажете нам личную услугу. Настоящим я хотел бы выразить вам мою глубокую благодарность за предоставленную возможность увидеть эту замечательную страну и за то, что наша жизнь здесь была так приятна благодаря вашим неустанным стараниям и заботе.

С сердечным приветом ваш Эйнштейн.