Путь крови

– Вижу, Констанс. Я мог бы сказать, что понимаю. Но никто, никто не может в полной мере прочувствовать благословение – проклятие – такой жизни. Все пережитые тобой ужасы, все проведенные в одиночестве годы… это бремя, о котором ты никогда не просила. И тяжесть которого, увы, никто, кроме тебя, не может понять.

Констанс сидела и молча смотрела на него.

– Однако ты столько рассказала, нашептала мне, что я знаю твою историю почти так же хорошо, как ты сама. Твоя жизнь иная, чем у Фелисити Фрост. У тебя есть я.

– У меня есть ты, – отдаленным эхом повторила она.

– Констанс, – снова заговорил Пендергаст, – я не знаю, как…

– Может быть, ты и не знаешь, – перебила она его. – Зато знаю я. Так что давай вернемся к причине, по которой ты меня позвал.

– Моя дорогая Констанс…

– Тебе опять нужна моя помощь. Так что это за вопросы, задать которые ей могу только я?

Пендергаст помедлил, затем посмотрел ей в глаза и не стал продолжать. Вместо этого он достал из жилетного кармана сложенный листок, похожий на бланк авиакомпании.

– Четыре вопроса.

Констанс начала разворачивать листок, но Пендергаст накрыл ее ладонь своей.

– Сначала Фрост может попытаться соврать, – в конце концов, большую часть жизни она провела во лжи. Но нужно заставить ее понять, что то, чем она занималась все эти годы, грозит уничтожить Саванну. Если будет необходимо, покажи ей вот это. – Он вытащил из кармана несколько фотографий фермы на краю озера с умело выбранной композицией.

– Какая идиллия! – сказала Констанс.

Она развернула листок, прочитала его раз, другой и с недоверием подняла голову.

– Эти вопросы… они безумны. Ты в самом деле…

– Я понимаю, как это выглядит, – оборвал ее Пендергаст. – Но если я не ошибся, Фрост они безумными не покажутся.

Взяв Констанс за другую руку, он говорил тихо и настойчиво несколько минут подряд. Замешательство Констанс все росло и росло, пока не обернулось полным ошеломлением. Очевидно, ее опекуна терзала всепоглощающая загадка. Рука, накрывшая ее ладонь, казалась просто ледяной.

– Будь с ней помягче, насколько возможно, – продолжал Пендергаст. – Но эти вопросы нужно задать властно… И ты не должна покидать ее комнату, пока не уверишься, что она сказала правду.

– Это не похоже на рецепт укрепления общности, – заметила Констанс.

– Эти ответы важнее любой общности! – взорвался раздражением и нетерпением Пендергаст, а затем отвернулся, впервые на памяти Констанс густо покраснев.

Констанс сама высвободила руку, которую он никак не желал отпускать, и тут же встала.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Я не могу просить о большем, – ответил Пендергаст после паузы. – Просто обещаю тебе, что…

Не дожидаясь конца фразы, Констанс повернулась и вышла из маленькой комнаты. Через мгновение ее каблучки простучали по мраморному полу прихожей, открылась и захлопнулась дверь, а затем осталась одна тишина.

48

Сгущались сумерки. Уэллстоун сидел в машине возле трехэтажного кирпичного склада, в котором Бэттс и его съемочная группа арендовали верхний этаж. Неожиданно он осознал, что приехал сюда, не имея никаких планов, никакой цели, только под влиянием тлеющей ненависти, смешанной с чувством разочарования и унижения. Этот сукин сын каждый раз переигрывал его, но не потому, что был таким уж умным, а за счет низкого коварства прирожденного бандита.

Склад был очаровательным старым зданием – насколько может быть очаровательным склад – в исторической части Саванны за полдюжины кварталов от «Йе Слип». Как это мило, что Бэттс мог позволить себе и спальные номера, и оборудованную студию. Уэллстоуна раздражала сама мысль о том, что Бэттс добился такого уровня финансирования, да и любого финансирования вообще. Печальное подтверждение того, как наивны люди, как их невежество, недостаток образования и доверчивость позволяют циничным мошенникам загребать деньги лопатой.

Мысли о Бэттсе вызвали в памяти ощущение растекающегося по шее суфле, а эти воспоминания привели к новой волне возмущения. Если бы только он добыл карты памяти с фальшивыми, заранее загруженными изображениями, то покончил бы с Бэттсом раз и навсегда. А заодно и выставил Мюллера шарлатаном, каковым тот на самом деле и был. Просто невероятно, как быстро обрели популярность эти три якобы демона с фотографий, которые Мюллер разослал по блютусу прессе. Если бы Уэллстоун мог доказать, что они фальшивые, если бы мог предъявить карты памяти с жуткими изображениями до того, как Мюллер совместил их с только что отснятыми снимками, это открыло бы ему дорогу на все утренние шоу Америки.

Не стоило удивляться тому, что Файетт опростоволосилась. Разумеется, так и должно было случиться. Однако и его собственный, так тщательно продуманный план заполучить камеру Мюллера тоже провалился. Уэллстоун не представлял, как и когда может представиться еще одна такая возможность. У него не осталось никаких вариантов.