Путь кинжалов

Внезапно он заприметил Бертома, тут же захлопнул рот и вытаращился так, будто готов был прикончить Бертома на месте. С лица Гедвина тоже исчезла всегдашняя ухмылка. По солнцу пробежали облака, и налетел порыв ветра, холодный и колючий, но не холоднее, чем внезапный взгляд Гедвина. Бертом с некоторым удивлением понял, что и этот тип не прочь тут же убить его.

Но если убийственно-ледяной взгляд Гедвина остался прежним, то лицо Вейрамона претерпело примечательную перемену. Краснота медленно поблекла, и тайренец немедля натянул елейную улыбку, лишь с легким оттенком насмешливой снисходительности.

– Я думал о вас, Бертом, – дружеским тоном произнес он. – Как жаль, что ал’Тор удавил вашу кузину. Собственными руками, как я слышал. Признаюсь, меня удивило, когда вы явились по его призыву. Я видел, как он смотрел на вас. Боюсь, готовит что-нибудь… хм… поинтереснее… чем слушать, как ваши каблуки стучат по полу, пока его пальцы сжимают ваше горло.

Бертом подавил вздох, и не только из-за невежества этого болвана. Многие желали манипулировать им, воспользовавшись смертью Колавир. Он любил кузину, однако ее честолюбие выходило за пределы разумного. Сайган имели достаточно оснований, чтобы предъявить права на Солнечный трон, но едва ли они смогли бы удержать его в борьбе с Домами Дамодред и Райатин даже порознь; что уж говорить, если эти два Дома вступят в альянс. Тем более если не будет ясно выраженного благословения Белой Башни или Дракона Возрожденного. Но все же Колавир была его любимицей. Так чего же добивается Вейрамон? Уж явно не того, что лежит на поверхности. Даже этот тайренский олух не может быть настолько прост.

Но прежде чем ему удалось разобраться с мыслями, примчался разведчик. Он резко осадил коня, заставив его попятиться, и Бертом узнал одного из собственных дружинников – беззубого малого с зарубцевавшимися шрамами на обеих щеках. Звать его вроде бы Дойли. Из имения Колчайн.

– Милорд Бертом, – с торопливым поклоном пропыхтел разведчик. – За мной по пятам скачут две тысячи тарабонцев. И с ними женщины! У них молнии на платьях!

– За ним по пятам, – пренебрежительно пробормотал Вейрамон. – Посмотрим, что скажет по возвращении мой человек. Я пока не вижу никого, кто бы…

Его слова оборвали отдаленные нестройные восклицания: из-за деревьев, под глухой стук копыт, выкатилась волна вооруженных копьями всадников. Прямо на Бертома и всех прочих.

– Убивай кого хочешь и как хочешь, Гедвин, – сказал, рассмеявшись, Вейрамон. – А мне привычнее старый способ! – Выхватив меч, благородный лорд Тира обернулся к своим бойцам и воскликнул: – Саньяго! Саньяго и слава!

Неудивительно, что он даже не счел нужным добавить название страны к кличу собственного Дома и упоминанию о славе – о том, что ценил выше всего на свете.

– Сайган и Кайриэн! – вскричал Бертом, пришпоривая коня, хотя пока и не считал нужным обнажать меч. Чего же все-таки хотел Вейрамон? – Сайган и Кайриэн!

Прогрохотал гром, и Бертом растерянно воззрился на небо. Почти безоблачное. Кажется, Дойли… или Далин?.. упомянул про тех женщин. Но тут Бертом позабыл обо всем, в том числе и о том, чего же добивался этот глупец-тайренец: перед несущимися во весь опор тарабонцами, чьи лица скрывали кольчужные вуали, взорвалась огнем земля, и с неба обрушились молнии.

– Сайган и Кайриэн! – кричал Бертом. – Сайган и Кайриэн!

Ветер крепчал.

* * *

Всадники сшиблись среди деревьев и спутанного подлеска, где густились темные тени. Вроде бы темнело, но о том трудно было судить под пологом деревьев. Гулкий рев наполовину заглушал звон стали о сталь, людские крики, визг лошадей. Иногда земля сотрясалась. Иногда раздавались вражеские кличи:

– Ден Лушенос! Ден Лушенос! Ден Лушенос и Пчелы!

– Анналлин! Вперед, за Анналлин!

– Хэйлин! Хэйлин! За благородного лорда Сунамона!

Последний клич был Вареку, во всяком случае, понятен, хотя он сомневался, что кому-то из здешних, кто именовал себя благородными лордами или леди, мог бы представиться шанс принести клятву пред Хрустальным троном.

Но вырвать меч – из-под мышки кирасы светлолицего, куда его вонзил Варек, – у подлейтенанта времени хватило. Противник оказался серьезным бойцом, но слишком уж высоко поднял клинок. Его гнедой проломился через подлесок, о чем Варек не мог не пожалеть, – скакун получше, чем его белоногий мерин. Но он позволил себе лишь на мгновение всмотреться в заросли: было бы не худо подобрать этого скакуна, но недосуг.

Шум битвы раздавался со всех сторон, но поначалу Варек не замечал никакого движения. Затем приметил в пятидесяти шагах дюжину алтарских копейщиков, они ехали, настороженно озираясь по сторонам, но при этом гомонили так, что вполне оправдывали красные ленты на своих кирасах. Варек подобрал поводья, намереваясь собрать хоть этих солдат, – лучше уж плохой эскорт, чем полное отсутствие оного. Так или иначе, он должен доставить послание генералу знамени Чианмаю.