Путь к океану (сборник)

Гиляцкие лодки нестройною флотилией прибли­жались к «Байкалу» со стороны левого борта, обра­щенного к берегу. С правого борта, незаметно для гиляков, был спущен вельбот. Набирая скорость, он обогнул транспорт, гребцы навалились на весла во всю силу, и вельбот понесся к флотилии, как сокол на стаю уток. Он носом опрокинул маленькую лод­чонку, которая была ближе всего к «Байкалу», греб­цы выхватили из воды двух захлебывающихся, перепуганных гиляков и во весь мах длинных весел пошли обратно к транспорту. Гиляки на лодках под­няли многоголосый вопль, полетели стрелы, но вель­бот уже огибал корму «Байкала» и через несколько минут был поднят на палубу. Пленников вывели на ростры и объяснили, что им будет очень плохо, если товарищи их не одумаются. Гиляки вступили в переговоры. Воинственный пыл прошел. Они вернули похищенные вещи, получили за это подарки, и плен­ники были отпущены.

После этого случая с гиляками наладились добрые отношения, и в дальнейшем они, дружески относясь к морякам, помогали им чем могли.

VII. САХАЛИН - ОСТРОВ!

ВХОД В РЕКУ АМУР ВОЗМОЖЕН ДЛЯ СУДОВ С СЕВЕРА И С ЮГА!

Лето подходило к концу, а сделано было очень мало.

После нескольких рискованных попыток пробиться через лиман на «Байкале» и отыскать устье Амура Невельской убедился, что сделать это невозможно, прежде чем не будут найдены и изучены фарватеры, ведущие в реку.

«Байкал» стоял на якоре в безопасном северном рейде, защищенный с одной стороны отмелью, обсы­хающей во время отлива, и с трех сторон бесплод­ными, увалистыми берегами Сахалина. За отмелью без конца и края простирались пустынные и ковар­ные воды негостеприимного лимана. Далеко на гори­зонте синели горы азиатского берега.

В глубокой задумчивости ходил по палубе Невель­ской. Трудно было отказаться от мысли найти вход в Амур с внешней, северной окраины лимана. Под­робно же исследовать лиман и нанести на карту при­хотливую вязь глубин и мелей оказывалось практи­чески невозможным. Площадь лимана составляет около двух тысяч квадратных километров и исследо­вание его потребовало бы массу времени. Поэтому Невельской приступил к решению задач только су­щественнейшей важности. Следовало найти устье Амура и убедиться, теряется ли оно в песках, и если нет, то искать фарватеры, начиная от устья, а не с моря, так как здесь сама река покажет начало фарватера. Кроме того, надо твердо, раз и навсегда установить: остров Сахалин или полуостров.

Невельской отправил офицеров на двух шлюпках в первую разведку. Одной командовал старший офицер «Байкала» лейтенант Козакевич, другой – мич­ман Гроте.

Гроте на западном берегу Сахалина должен был обследовать обширный залив Байкал, открытый Не­вельским, установить, не имеет ли этот залив второго выхода в Сахалинский лиман, а также определить глубины и протяженность канала, начало которого найдено было в лимане подле западного берега Саха­лина.

Козакевичу поручалось, следуя вдоль материка, отыскать устье Амура. Если же в устье обнаружатся глубины, достаточные для мореходных судов, то про­должать продвигаться с промерами по найденному каналу вплоть до выхода из лимана в Охотское море. Главное – найти устье Амура.

Невельской взял Козакевича под руку и указал в сторону синеющего вдалеке мыса:

– Вот отсюда начать, Петр Васильевич. С богом...

Первым вернулся мичман Гроте и доложил, что залив Байкал, кроме входа с севера, из Сахалинского залива, никаких других проток и входов не имеет (это было верно). Закончив обследование залива Байкал, Гроте отправился вдоль западного берега Сахалина, но последовательную нить глубин утерял и шел не по извивам канала, а напрямик, то пересекая подводные мели, то проходя над глубинами в 10–16 метров. Так он подплыл к отмели, которая тянулась от Саха­лина к темневшему на той стороне пролива высокому мысу.

Мичман, убежденный, что это и есть та отмель, тот перешеек, что соединяет Сахалин с материком, повернул обратно.

Выслушав донесение, Невельской молча посмотрел на Гроте из-под надвинутых бровей и сквозь крепко стиснутые зубы буркнул: «Можете быть свободны».

С тревожным нетерпением ожидал Невельской возвращения своего старшего офицера.

Между тем Козакевич плыл то под парусами, то на веслах вдоль гористого сумрачного побережья. Шлюпка огибала бесчисленные мысы и входила в за­ливы и бухточки, обследуя каждый изгиб береговой линии. При этом Козакевич внимательно оглядывал бухту, ожидая увидеть характерные очертания китай­ских джонок, но все вокруг было пустынно и безмолвно, словно от сотворения мира здесь не ступала нога человека. Козакевич и матросы ночевали на бе­регу, на опушке хвойного леса, дымными кострами спасаясь от свирепых комариных полчищ.

Часовой, сжимая ружье, настороженно вгляды­вался во тьму, прислушиваясь к непонятным шоро­хам, треску, к чуждым для него звукам ночной тайги. Наутро, позавтракав жидкой кашей, пахнущей ды­мом, поплыли дальше.