Читаем Путь Долгоруковых полностью

Небо застит тусклая хмарь. Ветер носится злобным псом, сгоняя сизые тучи, а потом рвет их в клочки. Не выдержав муки, те проливаются плотным дождем; он стегает березки, хлещет по телу Сосьвы, и вот уже даже сухими глазами видится все, как сквозь слезы, расплываясь в сырой белесой мгле.

В сенях – ахи, охи, вскрик; в дверь просовывается девка с вытаращенными глазами: «Увозят их! Увозят!» Простоволосая Наташа скатывается с крыльца, бежит что есть мочи к воротам, оскальзываясь в лужах, ее хватают дюжие руки: «Стой! Куда прешь?»

– Пустите! – вырывается Наташа. – Люди вы или кто?

Ее толкают, она падает в жидкую грязь, ползет на коленях к солдатам у ворот, протягивает к ним руки, молит, рыдая:

– Помилуйте, когда вы христиане, дайте только взглянуть на него и проститься!

Солдаты наставляют на нее острия штыков. Наташа рвет на себе волосы и воет. К воротам идет капрал; она бросается к нему, хватает за сапог, кричит: «Ради Христа!» Капрал отшвыривает ее ногой, отдает солдатам приказ, и Наташу волокут в темницу, вталкивают туда и запирают на замок.

<p>Глава 9</p>

Вскоре после Петрова дня всей деревней отправились на сенокос. Загодя отбили и наточили косы, с вечера приготовили корзины со снедью, а утром, еще до света, двинулись в путь: ребятишки, каких не с кем дома оставить, на телегах, а мужики с косами да бабы с граблями – пешком по обочинам.

Макар Захарыч остался единственным кормильцем: вовремя не женившегося Пахомку староста упек-таки в солдаты, а Ермолай поздней осенью, возвращаясь пьяный с гулянки, свалился в канаву, пролежал там всю ночь, простыл и помер. С тех пор отец посуровел, замкнулся в себе и, хотя никому этого не говорил, даже попу на исповеди, корил себя за то, что недоглядел за сыновьями, выросли они такими шалыганами. Зато внуку теперь решил спуску не давать: гни дерево, пока гнется.

Дуня совсем не убивалась по мужу. То есть она, как полагается, выла, когда его клали в гроб и выносили из избы, причитая: «На кого ж ты нас покинул!» – но делала это под суровым взглядом свекрови, а вовсе не от горя, и глаза ее были сухи. Позже она сама себя спрашивала: отчего так? Ведь грех это, Ермолай был ей муж, отец ее детей (маленькая Танюшка только-только начала ходить). А что бил ее – так это уж так заведено… Она молилась за упокой Ермолаевой души и просила Богородицу заступиться за нее перед Сыном… Но вскоре молитвы ее стали совсем о другом: чтобы умилостивил Господь свекра со свекровью, чтобы сохранил и уберег ее деток. У Дуни сердце разрывалось, когда шестилетний Ваня кричал под розгами, но она могла лишь утешать его потом в чулане, прижав к своей груди и сглатывая слезы.

Небо на востоке посветлело у кромки окоема, когда семьи разбрелись вдоль луга и принялись ставить шалаши из дранки и складывать туда припасы. Дуня осторожно перенесла в шалаш спящую Танюшку и стала помогать другим бабам. Мужики тем временем уже вставали в ряды по пять-шесть человек – направляющий впереди, остальные сзади, – чтобы скорей приниматься за дело: роса выпала обильная, день будет ясный, жаркий, а росистую траву легче косить.

Направляющим шел Макар Захарыч. Коса в его сильных руках пела звонкую, веселую песню; захват он делал большой, прокос получался широкий, и работал он споро, легко. Молодые парни, пытаясь за ним поспеть, запыхались, взопрели. Дуня невзначай увидела, как Матрена Тимофеевна смотрит вслед мужу, позади которого оставалось ровно скошенное место и толстым валком ложилась сочная трава: лицо свекрови разгладилось и посветлело от гордости и умиления. Это было так удивительно, что Дуня позабыла отвести глаза, за что сразу и поплатилась: почувствовав на себе ее взгляд, свекровь немедленно нахмурилась, обругала ее баклушницей и мызгуньей, замахнулась рогатиной… Дуня с Грушей принялись разбивать валок, трепля его деревянными зубьями грабель.

Показался краешек солнца, и вскоре все оно – ясное, умытое – выкатилось в бирюзовое небо, прогоняя последнюю тень. Ночная прохлада скоро забылась; рубахи липли к потным спинам, намокали под мышками; натруженные ладони горели. Косцы ушли далеко вперед, и среди баб и девок, предоставленных самим себе, начались шутки, разговоры, взрывы смеха, то гаснущие под суровыми окликами большух, то вспыхивающие с новой силой. Дуня и Груша молча работали друг против друга, только сопели. Пройдя рядок, Дуня останавливалась, чтобы утереть рукавом пот с лица, и оглядывалась, ища беспокойным взглядом детей: не случилось бы какой беды. Она наказала Ванюшке присматривать за сестренкой, не подходить близко к косцам, не купаться одним в речке, не сидеть на траве (вдруг гадюка), но сердце ее не успокаивалось, пока глаза не натыкались на две русые головки. Солнце уже сильно припекало, над скошенным лугом колебалось марево зноя, когда по рядам пронеслось долгожданное: «Шабаш!»

Перейти на страницу:

Все книги серии Россия державная

Старший брат царя. Книга 2
Старший брат царя. Книга 2

Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 - 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках. Отдельным изданием вышел роман «Старший брат царя» (1996). Лауреат премии «Зодчий» им. Д. Кедрина (1998). В данном томе представлена вторая книга романа «Старший брат царя». В нем два главных героя: жестокосердый царь Иван IV и его старший брат Юрий, уже при рождении лишенный права на престол. Воспитанный инкогнито в монастыре, он, благодаря своему личному мужеству и уму, становится доверенным лицом государя, входит в его ближайшее окружение. Но и его царь заподозрит в измене, предаст пыткам и обречет на скитания...

Николай Васильевич Кондратьев

Историческая проза
Старший брат царя. Книга 1
Старший брат царя. Книга 1

Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 — 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках. Отдельным изданием вышел роман «Старший брат царя» (1996). Лауреат премии «Зодчий» им. Д. Кедрина (1998). В данном томе представлена первая книга романа «Старший брат царя». В нем два главных героя: жестокосердый царь Иван IV и его старший брат Юрий, уже при рождении лишенный права на престол. Он — подкидыш, воспитанный в монастыре, не знающий, кто его родители. Возмужав, Юрий покидает монастырь и поступает на военную службу. Произведенный в стрелецкие десятники, он, благодаря своему личному мужеству и уму, становится доверенным лицом государя, входит в его ближайшее окружение...

Николай Васильевич Кондратьев , Николай Дмитриевич Кондратьев

Проза / Историческая проза
Иоанн III, собиратель земли Русской
Иоанн III, собиратель земли Русской

Творчество русского писателя и общественного деятеля Нестора Васильевича Кукольника (1809–1868) обширно и многогранно. Наряду с драматургией, он успешно пробует силы в жанре авантюрного романа, исторической повести, в художественной критике, поэзии и даже в музыке. Писатель стоял у истоков жанра драматической поэмы. Кроме того, он первым в русской литературе представил новый тип исторического романа, нашедшего потом блестящее воплощение в романах А. Дюма. Он же одним из первых в России начал развивать любовно-авантюрный жанр в духе Эжена Сю и Поля де Кока. Его изыскания в историко-биографическом жанре позднее получили развитие в романах-исследованиях Д. Мережковского и Ю. Тынянова. Кукольник является одним из соавторов стихов либретто опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила». На его стихи написали музыку 27 композиторов, в том числе М. Глинка, А. Варламов, С. Монюшко.В романе «Иоанн III, собиратель земли Русской», представленном в данном томе, ярко отображена эпоха правления великого князя московского Ивана Васильевича, при котором начало создаваться единое Российское государство. Писатель создает живые характеры многих исторических лиц, но прежде всего — Ивана III и князя Василия Холмского.

Нестор Васильевич Кукольник

Проза / Историческая проза
Неразгаданный монарх
Неразгаданный монарх

Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством. Главное место в его творчестве занимают исторические романы: «Томас Мюнцер» (1841); «Граф Мирабо» (1858); «Царь Павел» (1861) и многие другие.В данный том вошли несколько исторических романов Мундта. Все они посвящены жизни российского царского двора конца XVIII в.: бытовые, светские и любовные коллизии тесно переплетены с политическими интригами, а также с государственными реформами Павла I, неоднозначно воспринятыми чиновниками и российским обществом в целом, что трагически сказалось на судьбе «неразгаданного монарха».

Теодор Мундт

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза