Пустая

– Что за бред ты несешь? Ты вообще знаешь, с кем говоришь? Да моя семья сотрет тебя в порошок, если…

– Не буду спорить. Но ведь я могу и рискнуть.

Лу не смотрел на меня. Лицо у него побелело от злости, зубы были плотно сжаты.

– Не трогай меня, и я тебя тоже не трону.

Мы с Лу дошли до дома блюстителей молча. Теперь я была уверена: он помнит о том, что случилось в Летучей Гавани. О том, что хотел сделать, и о своем унижении тоже. Значит, следовало быть настороже. Я разбиралась в людях достаточно, чтобы понимать: такие, как он, унижения не забывают…

В доме блюстителей нам сразу выделили две команды, которые нужно было отвести в переулок Часового квартала. Хендри и Лестер ждали нас на позициях. Они доложили, что хозяин так и не вернулся – само собой, меня это не удивило.

– Наша новенькая, Брина, – представлял меня кому-то Лестер.

Я заметила, что он сам и Эфир поглядывали по сторонам с толикой высокомерия – как будто теперь почти кичились работой со мной и своей терпимостью. После того, как дом был надежно оцеплен, а в обнаруженной комнате принялись за работу блюстители из лабораторий, мне предложили выпить со всеми, и я почти не удивилась. Все это перестало казаться невероятным. Мне даже стало досадно, что я не назвалась для них «Лекки».

В большом светлом кабаке мы заняли целый длинный стол у окна. Были те, кто не пошел, может, из-за меня, но они точно остались в меньшинстве. Лу за столом не было.

Я села между Эфир и Лестером – эти двое решительно взяли меня под опеку и тут же вовлекли в разговоры, вращавшиеся вокруг службы, патрулирования, облав и поисков надмагии. Каждый раз, сказав что-то, Эфир поглядывала на Лестера, ища его поддержки. В такие минуты ее гордое красивое лицо становилось почти милым.

Кто-то из блюстителей спросил о сегодняшнем деле, и Лестер принялся рассказывать. Кто-то выразил интерес к моим очкам – и, ободренная кивком Лестера, я заговорила сама, становясь смелее с каждым словом.

Я как раз рассказывала о свойствах своего зрения, синем стекле и уже собиралась поведать о встрече с женщиной в красном, когда…

– И все-таки – каково работать с пустой? – неожиданно громко, раскатисто спросил толстяк, явившийся в переулок в составе одной из команд. – Не жутко?

Он перебил меня – как будто меня здесь вообще не было. Все за столом притихли – мне показалось, что притих весь кабак.

Они ждали моей реакции – а я молчала, и тогда заговорил Лестер.

– Куда интереснее, – произнес он негромко, – каково Брине работать с нами. Но мы уж постараемся не подкачать. Команда у нас молодая, без предрассудков.

– Наверное, поэтому Судья нас и выбрал, – заметила Эфир.

– Выпьем! – подытожил Хендри, и стол согласно загудел.

Неприятный момент был сглажен, и я обнаружила, что все это время цеплялась за край стола, как утопающий – за плывущую рядом деревяшку. Лестер наклонился ко мне. Вечерело, зажгли лампы, и их отблески плясали на его очках.

– Ты в порядке?

Я пожала плечами:

– Мне не впервой. Так что необязательно было за меня заступаться.

– Ты теперь в нашей команде, так что обязательно. Спасибо, что помогла нам. Если бы не ты, мне до повышения года три служить пришлось бы. Я точно знаю. А теперь – шансы очень хорошие. Слепой Судья обещал через несколько месяцев, если продолжим в том же духе.

Эфир болтала с высоким блюстителем из группы толстяка, остальные тоже погрузились в свои разговоры. На нас с Лестером никто не обращал внимания, и мы будто оказались в своем маленьком пространстве, изолированном от кабака и гула вокруг.

– Почему тебе это так важно? Повышение? – Я запнулась. – Наверное, глупый вопрос.

– Почему же глупый?

– Ну… Я не так много знаю о людях, но кое-что успела понять. Все люди хотят большего. Никто и никогда не доволен тем, что имеет. Одна моя… знакомая хочет лучшего для своих детей. Другая – грантов для новых открытий. Еще один… – Я собиралась сказать о Сороке, но поняла, что объяснять его теорию муравьиного круга, сидя среди шума и гама кабака, не готова – да и вряд ли Лестеру было бы интересно это слушать.

– Пожалуй, ты права, – сказал он, прихлебывая из кружки. – Да, все чего-то хотят. Наверное, это главное свойство человека. Не думаю, что это плохо – иначе жизнь была бы слишком скучной. Я всегда хотел быть блюстителем, с детства. Мне казалось, это лучший способ что-то изменить. Кого-то защитить. Уже потом я понял, что быть обыкновенным блюстителем – недостаточно.

– Потому что вы выполняете приказы?

Он кривовато улыбнулся:

– Скорее потому, что чем ниже сидишь, тем хуже тебя слышно.

Кажется, без теории Сороки мне было не обойтись.

– Мой друг считает, что это иллюзия. Все блюстители от кого-то зависят, так?

– Само собой. Они блюдут закон. – Это прозвучало немного иронично, но я продолжила:

– Вот. Значит, на самом деле они ни на что не могут повлиять. Есть система, верно?

– Безусловно.

– Мы все ограничены ее рамками. И пустые, и блюстители, и студенты, и ученые, и…