Пустая

– Это все из-за ее отца. – Прют кипела от злости. – Я знала, что так будет. – Я ходила в деканат, но они не станут меня защищать. Говорят: обращайтесь в приемную Судьи, в высший суд… Короче, куда угодно, лишь бы к ним это не имело отношения. Конечно, моя семья ведь не делает щедрых пожертвований университету, какой от меня прок…

– Даром ей это не пройдет, – мрачно заявил Сорока, но Прют покачала головой:

– Ничего здесь не поделаешь. Ничего. Нужно искать другой способ…

– Другой способ тоже есть, – вдруг сказал Сорока и посмотрел прямо на меня. – Но мне придется повторить свое предложение… А Лекки однажды уже сказала «нет».

Вот оно. Стоячая вода колыхнулась, и снизу начало стремительно подниматься что-то новое… Тревожное, но и будоражащее.

– Не впутывай ее.

– Ей самой решать, – резковато сказал Сорока и снова повернулся ко мне. – Лекки, Слепой Судья собирает пустых – не знаю, для чего они ему, возможно, это просто часть его политической программы… Но мои люди все проверили – те, кто сотрудничает с ним, живут хорошо. Им не причиняют вреда. Если ты согласишься пойти к Судье, мы поразим сразу две мишени. Ты можешь попросить Судью пересмотреть дело о гранте – в ответ на встречную услугу. И если ты будешь передавать мне информацию, заказчик Вольных Птиц…

– Перестань ее впутывать! – повторила Прют, но я сказала:

– Я согласна. – И, наткнувшись на гневный взгляд Прют, почему-то принялась оправдываться. – Нет, правда… Я и раньше хотела. Я думала об этом. Ведь должны же мы что-то сделать… Должна я что-то сделать. Это ведь не только ради вас двоих… Это ради Крисса.

«И ради меня».

Прют пустилась в долгие рассуждения о том, как вся эта затея опасна и рискованна, но, по правде сказать, я плохо слушала.

Поток событий подхватил меня и понес прочь от тихой гавани; я слишком в ней засиделась. Я чувствовала так, будто знала наверняка: мой путь вел меня в особняк Слепого Судьи.

* * * *

На следующий день я и вправду стояла на пороге дома Слепого Судьи. Ни Прют, ни Сорока, разумеется, не пошли со мной – но мы условились, что Птицы будут настороже и, если через три часа я не выйду наружу, попытаются прийти на выручку.

Впрочем, в приемной особняка не оказалось ничего пугающего, и даже в поведении слуги – посмотревшего на меня строго, но без презрения – тоже. Когда я сказала, что хочу видеть Судью, он не выказал удивления и велел ждать на диванчике в коридоре. Я думала, что ждать придется долго, но слуга вернулся почти сразу.

Он провел меня за собой через длинный узкий коридор до резных дверей из красного дерева.

– Тебя ожидают.

Прозвучало жутко, но отступать было поздно, и я толкнула одну из створок.

В первую очередь в глаза мне бросился сам кабинет, и лишь потом – его владелец. Все стены от пола до потолка были увешаны картами Бирентии и соседних стран. На некоторых были изображены незнакомые мне очертания – видимо, других континентов или далеких островов. Некоторые карты чернели глянцевой краской, и силуэты на них мерцали серебром. Это были карты звездного неба, и я так засмотрелась на них, что не сразу увидела знаменитого Слепого Судью.

Он сидел за столом, соединив длинные пальцы бледных рук и положив на них острый подбородок. Слепой Судья был гладко выбрит, но явно давно не стриг свои темные волосы, тронутые сединой. Он носил их убранными в хвост.

В темных очках отражались свечные огоньки. Стекла были черными, как поверхность болота; обычно такие и вправду носили слепые, но, когда Судья снял их, глаза под ними оказались самыми обыкновенными, зрячими, только уставшими, с воспаленными прожилками. Ему было, наверное, лет сорок, а может, пятьдесят – в неверном свете свечей он казался то старше, то моложе.

– Добрый вечер. – Он говорил негромко, голосом человека, который привык, что его слушают. – Проходи, пожалуйста. Присядь.

Никогда прежде со мной не говорили так вежливо.

Я осторожно присела на краешек стула, не сводя глаз со Слепого Судьи. Он отвечал мне тем же – осматривал меня с ног до головы, близоруко сощурившись и нахмурив брови.

Некоторое время мы смотрели друг на друга молча, а потом он заговорил:

– У тебя есть имя, которым я мог бы называть тебя?

– Лекки. – Имя сорвалось с губ с непривычной легкостью. Кажется, оно и вправду успело прирасти ко мне больше прочих. Досадно – ведь я придумала столько других, красивых.

– Хорошо.

– А ваше? – Я запнулась. – Ведь «Слепой Судья» – это скорее… должность?

– Это скорее прозвище. Слепым я, по счастью, никогда не был, но людей легко впечатлить внешними атрибутами. Впрочем, думаю, тебе об этом известно больше моего.

– Наверное.

– И отчасти это моя вина.

– Ваша? – Это не имело никакого смысла. – При чем здесь вы?

– Видишь ли… Ничего, что я приступаю сразу к делу? Может быть, ты хочешь чаю или перекусить? Нет? Так вот… Ты ведь наверняка хочешь узнать, зачем ты здесь. И речь пойдет о моей вине перед тобой… Лекки. Перед тобой и другими, похожими на тебя.

Огоньки свечей дрогнули, хотя высокие окна были закрыты. На улице, за идеально чистыми стеклами, сгущался сумрак.

– Что вы имеете в виду?