Прыжок леопарда

После утренней молитвы и обязательной исповеди Гильом вместе со священниками прошелся вдоль рядов своей армии, медленно разворачивающейся в боевых порядках. Лица воинов были спокойны и веселы.

– Даже, пожалуй, чересчур… – проворчал себе под нос Гильом. – Что-то мне не нравится их излишняя веселость. Враг еще жив, его знамена трепещут на ветру, а они уже зубоскалят, словно после дележа добычи и полного триумфа…

Он повернулся к де Леви, шедшему за ним, и ворчливо заметил:

– Ваши молодцы, Филипп, что-то сильно разрезвились…

Филипп в ответ пожал плечами и ответил:

– Наши рыцари, мой граф, уже чувствуют на губах сладкий вкус окончания всей этой нудной кампании… – он вздрогнул, произнеся эти странные слова, невесть откуда и непонятно каким образом слетевшие с его губ, ведь сказать он хотел совсем иное: «вкус победы»…

Филипп вздрогнул и поежился, несмотря на начинающуюся жару, ему показалось, как по его спине и затылку пролетел дикий порыв морозного воздуха.

– Господи, прости меня грешного… – он тихо пошевелил губами и перекрестился.

Гильом заметил это и, хлопнув его по плечу, с наигранной веселостью заметил:

– Э-э-э, брат! Да ты что-то побледнел… – Клитон подумал, что это Филипп так отреагировал на его замечание, и попытался успокоить рыцаря. – Не дуйся! Право, я не хотел тебя обидеть, сказав о наших веселых рыцарях…

Он захотел, было, ответить и рассказать о своем досадном ляпе, но почему-то промолчал.

– Ты прав, Гильом, они и в правду слишком веселые… – машинально ответил Филипп.

– Ладно, ничего страшного. – Клитон сел на коня, подведенного к нему оруженосцем, надел шлем, поправил щит, висевший у него через плечо на крепком и широком кожаном ремне, взял в руки копье и сказал. – Извольте отправить герольда к моему кузену. Пусть он объявит, что мы изволим атаковать его!..

Тьерри де Эльзас молча выслушал герольда, посланного к нему его кузеном и соперником, вежливо поклонился

– Как здоровье моего кузена Гильома?.. – с наигранной беспечностью произнес он.

Герольд отделался вежливым ответом, поклонился и поскакал к расположению армии Клитона, увозя согласие Тьерри к началу сражения.

– Ну, вот и все… – произнес де Эльзас. – Эй! Коня моего сюда! Копейщиков поставить сразу за арбалетчиками! Да смотрите, чтобы промежутки между баталиями были! Рыцарям встать в последнюю баталию!.. – он на ходу отдавал распоряжения, понимая, что, как только начнется битва, его команды утонут в криках воинов и станут практически бесполезными. – Держитесь, мои верные воины! Победа или смерть!..

Армии уже заканчивали свои последние перестроения и готовились поставить точку в затянувшемся споре за Фландрию, когда к Тьерри подскакал командир арбалетчиков и, задыхаясь от жары и начинающейся летней духоты, прохрипел:

– Ваша светлость! У моих ребят болтов едва хватит на три или четыре ответных залпа!..

Тьерри нахмурился и, почесав подбородок, покрытый буро-рыжей щетиной, приказал:

– Приготовьте колья, копья, крючья! В общем, все, что только попадется им под руки! Стоять надо до конца…

– Будет исполнено… – вздохнул и отвтеил, кланяясь, командир арбалетчиков. Он развернул своего серого в яблоках иноходца немецкой породы и поскакал к передним шеренгам армии.

В этот момент над рядами армии Гильома Клитона пронзительно зазвучали боевые трубы. Тьерри снова поморщился – их пронзительный звук заполнял его голову буквально колокольным эхом, отдававшимся даже в печенку…

Сражение началось, как всегда, с арбалетной дуэли, но, когда Клитон понял, что у его противника просто нечем отвечать на залпы стрелков, нервы молодого графа не выдержали, и он приказал начинать атаку рыцарям.

Тяжелая рыцарская конница, медленно разогнав своих крепких и выносливых боевых коней, перешла на галоп только за пятнадцать или двадцать туазов до разорванных стрелами рядов передней баталии. Всадники опустили свои длинные копья и, со страшным хрустом, скрипом, боевыми кличами и треском врезались в ряды пехотинцев, которые, вот неожиданность, в самый последний момент успели кое-где, местами, выставить копья, пики или длинные оглобли.

Возникла давка и суматоха. Копья треснули, убив или покалечив огромное количество пехоты противника, но защита, придуманная в самый последний момент Тьерри де Эльзасом, сработала – многие рыцари попадали с коней, несколько коней было убито или ранено. Первая кавалерийская атака захлебнулась…

В пылу боя длинное копье резким ударом сорвало шлем с головы графа Гильома Клитона. Он, оставаясь лишь в кольчужном капюшоне-хауберке, выхватил меч и, словно остервенелый, стал рубить им головы противника, врубаясь на своем могучем декстриере все глубже и глубже в ряды врагов.

Филипп де Леви вместе с группой рыцарей старался не отставать от него, всерьез опасаясь, что его могут свалить с коня и захватить в плен. Он оглянулся назад и увидел то, чего не ожидал увидеть, даже помыслить! Его рыцари медленно, но неуклонно отступали, пятясь на своих конях и защищаясь от копий, длинных оглоблей и пик с крючьями, которыми были вооружены вражеские пехотинцы.