Проучить мажора

— Хорошо, — соглашается Зайцева, разворачиваясь ко мне всем корпусом. — Но помни, Стас, если выбираешь правду, отвечать надо честно. На самом деле честно.

— Особенно это относится к тебе, Габриэлла, — с акцентом на последнем слове фыркаю я. — Из нас двоих именно у тебя наблюдается болезненная тяга к искажению действительности.

— Ладно-ладно, я поняла твою мысль, — ничуть не обидевшись, смеется она. — И еще: загадываемые желания не должны быть опасными для жизни и здоровья того, кто их исполняет.

— А еще они не должны нарушать закон, — вставляю свои пять копеек.

— Точно, — поддерживает Маша. — Давай начнем?

Несколько секунд молча барабаню пальцами по рулю, обдумывая вопросы, ответы на которые хотел бы получить, и вдруг осознаю, что таковых у меня скопилось немало. Обычно после пары часов общения с девушкой я читаю ее как открытую книгу, но в случае с Зайцевой все несколько иначе.

История нашего знакомства слишком нетривиальна, слишком нетипична, чтобы делать об этой задире однозначные выводы. Да, она, безусловно, лгунья и проходимка, но все же в ней есть что-то цепляющее и вызывающее если не симпатию, то хотя бы живое любопытство.

Ну не вяжется детская непосредственность, сквозящая в ее поведении, с образом хладнокровной расчетливой стервы. Никак не вяжется. Я чувствую какой-то скрытый смысл, какое-то второе дно, но понять и нащупать его не могу. Пока не могу.

Что ж, начнем нашу игру. Думаю, это и впрямь может быть занимательно.

Глава 15. Время откровений.

Стас

— В чем провинился твой брат перед местной гопотой? — начинаю прощупывать почву с самого основания. — Почему его поставили на счетчик?

Маша снова принимается нервно покусывать ноготь на большом пальце, отчего приобретает сходство с волнующимся хомячком. Смотрю на нее и внезапно понимаю, почему она вначале показалось мне слишком юной.

Все дело в щеках, пухлости которых могут позавидовать даже младенцы. Удивительно, как при столь худосочном телосложении Зайцева умудрилась сохранить такую впечатляюще круглую мордаху. Но, стоит признать, это ничуть ее не портит. Наоборот, выглядит чертовски мило.

— Я выбираю правду, — девчонка прерывает мои молчаливые рассуждения о ее внешности. — Наверное, ты заслуживаешь права знать, почему я нежданно-негаданно свалилась на твою голову. Не хочу, чтобы ты думал, будто я…

— Меньше предисловий, больше сути, — обрываю я, не желая выслушивать ее фальшивые угрызения совести.

— Кхм… Как ты знаешь, моя семья живет в поселке. Поселок небольшой и в общем-то довольно тихий, но временами и там случаются происшествия, — прокашлявшись, начинает Маша. — Мой брат Сенька часто тусуется со своей компанией. Ничего такого, обычные подростковые сходки. Так вот, как-то идут эти балбесы по улице и видят, стоит черный мерин[1]. Пустой, с ключом в замке зажигания, а вокруг никого. Ну и, в общем, недолго думая, эти обалдуи залезают в тачку и дают по газам. Сенька мой за руль садится. Колесят по поселку, балдеют, перед девчонками понтуются. Светятся, короче, безбожно…

— Капец, — качаю головой, дивясь безбашенности нынешних подростков.

— Да все бы ничего, если бы идиот Сенька под конец не въехал на этом мерине в фонарный столб, — сокрушается Маша. — С нерадивыми угонщиками все в порядке — подушки безопасности сработали, а вот тачка, как ты понимаешь, пострадала.

— И что дальше?

— Да ничего хорошего, — тяжело вздыхает Зайцева. — Перепугались пацаны до смерти и деру дали. А наутро выяснилась, что мерин принадлежит Мансуру, нашему местному криминальному авторитету. Недавно он его прикупил.

— Думаешь, этот Мансур из-за тачки твоего Сеньку бы порешил? — усмехаюсь я.

— Нет, конечно, не порешил бы, — Маша медленно ведет головой из стороны в сторону. — Но отработать бы заставил.

— Ну так и отработал бы, в чем проблема? — недоумеваю я.

— Ты не понимаешь! Думаешь, на отработке Сеньку бы заборы заставили красить или улицы подметать?! Если так, то я бы первая ему пинка под зад дала! — взвивается она. — Только вот Мансур — не директор школы, а отбитый на всю голову бандит! Сеньке уже шестнадцать, а значит, задания ему бы давали такие же, как и взрослым прихлебателям.

— Например? — хмурюсь я.

— Например?! — как-то чересчур резко переспрашивает Маша. — Ты вообще в курсе, что в этом мире не все люди живут сытно и благополучно? В курсе, что есть социальное дно, где жизнь человека оценивается в несколько граммов героина? Что долги там изымаются не с помощью полиции, а с помощью жестоких избиений? Что на этом дне сплошная грязь, беспредел и анархия? Туда я должна была отправить Сеньку?

Я молчу, пребывая в легком шоке от услышанного, а Зайцева тем временем продолжает:

— Знаешь, Стас, у подростков плохо развито критическое мышление. Они легко теряют моральные ориентиры, легко подсаживаются на приятное ощущение вседозволенности и безнаказанности, которые дарит им криминальный мир. Вот только эта безнаказанность иллюзорна. За свои проступки всегда приходится платить. Всегда, — мрачно подытоживает она.