Пророки

— Кровь их на них. Кровь их на них, — шептал Амос, весь дрожа, опустив голову и молитвенно сложив руки.

Между черномазыми никогда не было единства. Они всегда готовы выдать друг друга в надежде спастись от наказания. Иначе как бы удалось поработить их, перевезти через океан и заставить трудиться — рубить сахарный тростник, добывать индиго, выращивать табак и хлопок? В отличие от белых они всегда предавали друг друга при первой возможности.

Нет, минутку. Неверно.

Европейцы тоже порой с мечом в руках шли брат на брата. Однако они давно выучились забывать внутренние раздоры ради общего блага. А черномазые так не умели. И белые по всему свету облегченно вздыхали.

— Неужели я обучил тебя Слову Божию, чтобы ты рассказывал мне такое?

Амос стоял на коленях перед сидящим за столом Полом.

— Столько времени потратил, — продолжал Пол, — а ты забыл, что твоя задача приносить мне добрые вести?

Амос только молчал и трясся, как в лихорадке. С видом человека, который узнал кое-что и пытается предостеречь народ, а глупцы только смеются и не желают слушать. И все же Пол пока не был готов признать поражение.

— Это твой хитрый замысел? Не выполнил, что обещал, и пытаешься оправдаться? Может, нам вернуться в тот день, когда ты прервал наш с кузеном разговор? — Пол поднялся и указал на хлопковое поле за окном. — Хочешь обвинить Господа в том, в чем виноват сам?

— Что вы, масса, как можно? Я говорю правду. Чистую правду.

Пол оперся руками на стол и наклонился вперед.

— Тогда я спрашиваю: где доказательства?

Амос отер лоб.

— Масса, я смиренно отдаю себя в ваши милостивые руки, сэр. Поначалу я заметил, что ни один из этих мальчиков никогда не бывает с женщиной. Нешто оба бессильны? Ведь так не бывает. Господь, которого вы в милости своей мне указали, такого не допустил бы. Это первое, что мне открылось, сэр.

— А второе? — спросил Пол, склонив голову к плечу.

Амос откашлялся и сглотнул.

— Второе — однажды ночью я видел, как их тени друг друга трогали.

Пол вздохнул и покачал головой. Что это значит — тени друг друга трогали? И какая разница, днем это было или ночью? Бывает, что и тени ведер друг до друга дотрагиваются. И тени деревьев. Черт, да когда они с Джеймсом стоят рядом и солнце светит с нужной стороны, их тени тоже соприкасаются. Что тут странного в том, что тени этих парней друг друга трогали? Оба постоянно сидят в хлеву, кроме них, там никого нет. Должно быть, сблизились, как, говорят, солдаты сближаются на войне, становясь друг другу братьями — и даже чуть больше, чем братьями. При чем тут Содом и Гоморра? Как такое вообще возможно на земле, завещанной ему отцом и носящей имя его матери?

Пол сел, откинулся на спинку стула и прижал к губам сложенные вместе ладони. Он не мог решить, какой грех страшнее: если Амос говорит правду или если он лжет. Ответ можно было найти только в молитве, истовой молитве, когда весь мокрый от пота лоб сбиваешь об пол. Так молились те, кому удалось проделать долгий путь через пустыню и не погибнуть от жажды. Падали на колени и возносили хвалу Тому, кто был их камнем, водой и хлебом. О да, только хвала, несмотря на все мучения, ибо сказал Господь: «Да не будет у тебя других богов, кроме меня, и будешь вознагражден на небесах».

Пол встал, обошел стол, приблизился к Амосу и, размахнувшись, ударил его по лицу. Тот съежился и забормотал:

— Во имя крови Иисуса, масса! Крови Иисуса!

И верно, подумал Пол. Без крови Иисуса в этом случае не обойтись.

Джеймс, выслушав его вечером в салуне, расхохотался.

— А что тебя так поразило, кузен? — выговорил он, прихлебывая выпивку. — Ты что же, ждал, что черномазые будут вести себя разумно? Бога ради, на то они и черномазые.

— Не произноси имя Господа всуе, — одернул его Пол, потягивая виски. — Не уверен, что Амос верно понял то, что видел. У него от Слова Божьего в голове помутилось. Для черномазого такое слишком.

— От черномазых всего можно ожидать, — заметил Джеймс. — И лжи, и чего похуже.

— Но ведь есть законы природы, — заметил Пол.

— Так что же, по-твоему, черномазые всегда им подчиняются? Мне вот только недавно пришлось наказывать их за то, что они глазели на Рут. Сам говорил, они низменные создания. А при этом думаешь, что прикажешь им, и они вдруг возвысятся?

— Они глазели на Рут?

— Так она сказала.

Пол потрогал нижнюю губу.

— Почему она мне не пожаловалась? И ты почему не рассказал?

— Ты мне платишь за то, чтобы я работу выполнял, а не тебе ею голову морочил. Полагаю, и Рут это известно.

Такой ответ Пола порадовал. Но когда радость померкла, он снова заговорил про Самуэля и Исайю.

— Я не потерплю язычества.

— Не понимаю, чего ты сокрушаешься. Возьми да продай их, получишь хорошие деньги.

— Ты же знаешь, мне не нравится не получать отдачи, когда я во что-то вкладываюсь.

— Ох, кузен, гордость тебя погубит.