Проповедник

Теперь она понимала, что ей отсюда не выйти. От такой боли не сбежишь. Тем не менее она никогда не ощущала рук мягче, чем у него. Ни одни руки еще не ласкали ее с такой любовью, заставляя ее жаждать нового прикосновения. Не того отвратительного, не болезненного, а мягкого, следовавшего за ним. Доведись ей познать такое прикосновение раньше, все было бы по-другому, теперь она в этом не сомневалась. Ощущение, когда он проводил руками по ее телу, было столь чистым, столь невинным, что оно достигало ее затвердевшей души, до которой никто прежде добраться не мог.

В темноте он становился для нее всем. Никаких слов не произносилось, но она предавалась фантазиям о том, как будет звучать его голос. По-отечески, тепло. Но когда наступала боль, она его ненавидела. Тогда она могла бы убить его. Если бы только была в силах.

Роберт нашел его в сарае. Они настолько хорошо знали друг друга, что Роберту было известно: если Юхан над чем-нибудь размышляет, то отправляется туда. Увидев, что дома никого нет, он пошел прямиком к сараю и действительно обнаружил там брата, который сидел на полу, подтянув колени и крепко обхватив ноги руками.

Они настолько отличались друг от друга, что Роберту иногда казалось невероятным, что они действительно братья. Сам он гордился тем, что за всю жизнь ни единой минуты не посвятил размышлениям по какому-либо поводу или даже попыткам предвидеть последствия. Он действовал, а там будь что будет. Его девизом было: «поживем – увидим», чего ради ломать голову над тем, над чем ты не властен. Жизнь все равно обязательно надует тебя тем или иным образом – это вроде как в порядке вещей.

Юхан, напротив, слишком глубоко погружался в мысли о собственном благе. В какую-нибудь редкую секунду прозрения Роберт мог почувствовать укол сожаления по поводу того, что младший брат предпочел пойти по его неверным стопам, но, с другой стороны, возможно, так оно и лучше. Иначе Юхана ждало бы одно разочарование. Они – сыновья Юханнеса Хульта, а на всей их гребаной ветви семьи словно бы лежит проклятие. Нет никаких шансов, что кого-нибудь из них ждет удача, что бы они ни предприняли, а тогда зачем пытаться?

Он даже под пытками не признался бы в этом, но брата он любил больше всего на свете, и поэтому у него защемило сердце, когда он увидел в полумраке сарая силуэт Юхана. Мысли брата, казалось, пребывали где-то далеко, и весь его облик был проникнут печалью, которую Роберт временами в нем замечал. Казалось, будто душу Юхана накрывало облако меланхолии, загонявшее его неделями напролет в какой-то жуткий мрак. За все лето Роберт ни разу этого не видел, но сейчас, едва войдя в дверь, ощутил это физически.

– Юхан?

Ответа не последовало. Роберт тихонько прошел в полумрак. Сел на корточки рядом с братом и положил ему руку на плечо.

– Юхан, ты снова тут.

Младший брат лишь кивнул. Когда же Юхан повернулся к Роберту лицом, тот с удивлением увидел, что его лицо распухло от слез. Такого в мрачные периоды Юхана обычно не бывало. Роберта охватило беспокойство.

– Юхан, в чем дело? Что случилось?

– Папа…

Остаток предложения поглотили всхлипывания, и Роберту пришлось напрягаться, чтобы понять, что он говорит.

– Что ты сказал про папу, Юхан?

Юхан несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, а потом проговорил:

– Теперь все поймут, что папа был не виноват в исчезновении тех девушек. Понимаешь, до людей теперь дойдет, что он был ни при чем!

– Что ты несешь? – Он потряс Юхана, но почувствовал, как сердце в груди пропустило один удар.

– Мать ходила в поселок и услышала, что нашли убитую девушку, а вместе с ней обнаружили и тех двоих, что пропали. Улавливаешь? Девушку убили сейчас. Никто ведь не сможет утверждать, что это дело рук отца?

Юхан засмеялся с призвуком истерики. До Роберта по-прежнему не доходило то, что он сказал. С того самого момента когда Роберт нашел отца на полу в амбаре с веревкой вокруг шеи, он мечтал и фантазировал о том, как услышит те слова, которые сейчас выпалил Юхан.

– Ты не издеваешься? А то я из тебя душу вытрясу.