Пропаганда 2.0

Ряд прорывных работ Аркилла и Ронфельдт сделали в сфере информационной войны. В своей известной статье о начале эры кибервойны они подчеркивают, что сегодня побеждает не тот, кто заложит больше капитала, труда или технологий, а тот, кто имеет лучшую информацию о поле боя. Авторы констатируют [21, с. 25]: «Информация становится стратегическим ресурсом, который может быть таким же ценным и влиятельным в постиндустриальную эру, каким в индустриальную были капитал и труд».

Кибервойну и сетевую войну они сближают на основании того, что на глубинном уровне все это формы одной войны – за знания, за то, кто знает, что, когда, где и почему. Здесь они задают сетевую войну чисто информационно: «Сетевая война относится к информационному типу конфликта на самом высоком уровне между странами и обществами. Она пытается разрушить, повредить, модифицировать то, что целевое население «знает» или думает, что знает, о себе и о мире вокруг. Сетевая война фокусируется на мнении масс или элит, или тех и других вместе» [с. 28].

Еще одно важное замечание звучит так: некоторые сетевые войны будут включать военные аспекты. То есть вооруженная борьба в этом случае не является обязательным компонентом. Все это позволяет нам вспомнить практически все цветные революции, которые без применения военной силы сметали или модифицировали имеющиеся режимы.

И, кстати, кибервойну они также не привязывают к технологиям, считая, что базовым здесь становятся психологическое и организационное измерения. Все это позволяет им анализировать под этим углом зрения действия татаро-монголов. Их стратегия не опиралась на битвы, а старалась обходиться без них, если это было возможно. Монголы хорошо знали местоположение своего противника, который не знал, где они, до самой атаки. Монголы вели координированные операции, направленные на разрушение планов противника, и имели преимущества в мобильности. В стратегическом плане они сначала разрушали коммуникации противника, а затем нападали на его центр.

Аркилла и Ронфельдт рассматривают холодную войну как конфликт информационного типа [22]. Они детально продвигают свою идею охраняемой открытости как необходимую после 11 сентября.

Аркилла и Ронфельдт вообще предлагают иное понимание информации. Они видят три таких понимания: информация как сообщение, информация как медиум, вырастающая из работ К. Шеннона, информация как базовая составляющая физической реальности, сходная с материей и энергией.

Но для прикладной сферы более важным является еще одно разделение информации на типы, предложенное ими. Они видят информацию не только в контексте передачи, но и структурно как базис, лежащий в основе любой структуры [23]. Мы же всегда трактовали информацию именно в контексте процессов передачи. Структурное же ее понимание, в отличие от общепринятого процессного, дает ответ на многие вопросы. К примеру, перестройка занималась тем, что изменяла базисную (ядерную) информацию, лежащую в основе такой организации, как СССР. Смена этой базовой информации ведет к разрушению самой структуры. Все цветные революции, включая «арабскую весну», тоже работали на разрушение базовых знаний этих обществ в плане информации об их властных структурах. Информация становилась знаниями, а знания требовали действий по изменению реального мира под введенную виртуальную картину мира.

С точки зрения авторов, процессное понимание, имеющее дело с передачей сообщений, часто рассматривает их как входы и выходы системы. Тут приоритет отдан технологической инфраструктуре. Структурное понимание концентрируется на ценностях, целях и принципах. Речь идет о «знаниях», а не о «фактах», поскольку факты не могут определять суть системы.

Есть также важный акцент, который существенен для любой страны: «Развитие информационной теории зависело от ученых естественных наук, а коммуникативных исследований – от ученых социальных наук. В то время как информационные теоретики включились в сферу улучшения американских систем вооружения, коммуникативные эксперты занимались защитой нашей системы ценностей. Когда идеи информационных теоретиков двигались в направлении кибернетики и общей теории систем, идеи коммуникативных экспертов вели к новым школам и центрам, поднимающих изучение общественного мнения, медиа и журналистики» (с. 452). То есть информационная безопасность не может замыкаться только в кибербезопасности, не менее важной составляющей являются гуманитарные аспекты информационной безопасности. Для этой сферы, к сожалению, у нас даже нет единого обобщающего понятия, как это есть в случае кибербезопасности или киберзащиты, где также развернута и подготовка специалистов.

Значимость гуманитарной составляющей подтверждает и возникающая в это время концепция мягкой силы Дж. Ная [24]. Она получила на сегодня достаточно широкое распространение, хотя в ней еще нет внятного понимания имеющегося инструментария. Но это явная работа в трансформационной и виртуальной сферах.