Пролог

как ребенок радовался кушаньям, которых он не видел очень давно. Ужин прошел

оживленно, гостям было что порассказать, хозяин же говорил редко, тщательно

взвешивая каждое слово, больше слушал. Аастр показал свое хозяйство, составил

для всех желающих гороскоп, сверил все предложенные часы — и ни монетки не

взял за это — зачем, говорит мне ваши кругляши, здесь их и девать некуда. Закатом

любовались с Часовой башни. Полюбоваться было чем — вид открывался

захватывающий. С той стороны, откуда они прибыли, до самого горизонта – пески,

выкрашенные в яростный алый цвет полыхающим закатом. Огромный купол неба

190

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

темнел над ними, и вокруг – серо-зеленая степь, пестреющая цветами-

однодневками, дальше впереди — темные ряды Торговища, в которых уже там и сям

начали мелькать огни — прибывшие караваны устраивались на ночлег. Цель их

путешествия, место, куда съезжался всегда купеческий люд для торговли и обмена с

обитателями Диких земель. Хотя жители приграничья и купцы, что путешествовали

в Диких землях, поговаривали, что народ там живет вполне цивилизованный, а вовсе

не дикий. А кочуют и города свои не строят, так то потому, что традиции свои

блюдут.

Закат сегодня был плавным и долгим, радуя глаз переливчатой сменой красок.

Когда померк последний луч, путники отправились на ночлег, пожелав новому

знакомому спокойной ночи. На всякий случай выставив охрану, расположились на

своих местах. Стихло все. Только часовые вполголоса переговаривались, иногда

трещал сучок в разожженных кострах и виднелся силуэт астронома на своем посту.

Он вел ночные наблюдения, потом разжег огонь. Что-то записал в толстенную книгу

и тоже пошел спать.

Зигурду почему-то не спалось. Он вертелся с боку на бок в своем шатре, перебирая в

уме недавние события. Нещадно болела голова, закладывало уши. Перед глазами

вставала знакомая багрово-черная пелена, только непонятно было — сейчас-то с

чего? Одно дело, когда в бою или как раньше, когда в переулочках безвестные трупы

прятал. Решил, что это – от усталости да от дорожных впечатлений. Астроном вон

этот, один чего стоит. Тощий, словно высохший от долгих одиноких лет в этих краях,

беспорядочная копна белоснежных кудрей, которые годы не проредили, глаза

странные, смотреть долго в них невозможно. Это как в полдень на светила

посмотреть — можно, конечно, но только один раз, потом никогда больше ничего не

увидишь. Теперь, даже закрыв глаза, мерещатся бело-золотые блики. Откинув полог

шатра, чтобы прохладный ночной воздух освежил пылающее лицо, долго наблюдал

за Аастром, пока тот не покинул башню. Это вызывало непонятное беспокойство,

странное желание пойти и просто скинуть астронома с башни, чтобы избавиться от

этого гнетущего ощущения, давящего на мозг. Зигурд поворочался еще немного,

понял, что уснуть не удастся, закрыл полог, отбиваясь от налетевшей мошкары.

Встал, зажег свет, достал свою дорожную приходно-расходную книгу, толщиной с

191

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

руку взрослого мужчины и начал выводить цифры надлежащими цветами —

красным для расхода, синим для прихода и черным для списания – лучшее средство

для успокоения и приведения мыслей в стройные ряды. Проверенное средство не

подвело и в этот раз. Однообразие успокоило, головная боль утихла, глаза начали

слипаться, купец вписал последнюю цифру синими чернилами в графу приходов и

улегся на ложе.

Сон пришел к Зигурду сразу. Снилась здешняя Часовая башня, только была

она сложена из черно-багрового камня и, казалось, что смотришь на нее сквозь

пелену очень горячего воздуха. Часы показывали время, только стрелки шли назад, и

все шло вспять — солнца выбирались из-за горизонта со стороны заката, дождь

поднимался с почвы, старик становился ребенком и исчезал в чреве матери, бабочки

становились коконами, деревья собирали листву на ветки. Потом появился из

ниоткуда праотец Торг, уселся на зубец призрачной башни, грустно начал

разглядывать Зигурда, который вскоре не выдержал укоряющего взгляда и

беспокойно заерзав, спросил, в чем причина недовольства. Торг помолчал еще

немного, вздохнул — тяжело наказывать любимое дитя, даже если оно и виновно.

Зачем спрашивает, итак же все знает... Зигурд повторил свой вопрос. Торг поболтал

ногами с видимым удовольствием, потом сморщил нос печально и заговорил:

- Знаешь, существование в виде бесплотного божества все же лишает многих

удовольствий. Вот так на башне посидеть и ногами поболтать в бездне над Зорией

не удастся. Нужно творить доброе и вечное, успевая за вами смотреть, чтобы не

натворили ничего дурного. Вот ты, например, хороший же ты мужик, и купец

знатный, про твою честность много наслышаны. Но вот гневлив ты почему, мои дети