Прокол

Постепенно все наладилось, и переход на «ту сторону» и обратно совершили и Кэс Чей, и доктор Роберт, некоторые инженеры и техники. Дёрти мигом осадил тех, кто впал в эйфорию. Он хотел скорее получить характеристики того Мира, в который прорубил окно.

Через какое-то время он сообщил мне удивительную новость: с помощью инструментальных измерений в смежном с нашим Мире обнаружено красное смещение. Это означало лишь одно: мир, открывшийся нам, представлял собой Вселенную на стадии расширения. Получив в руки такой материал, уже можно было прикинуть в первом приближении и оценить последствия для нашей Вселенной осуществленного нами прокола в иной мир. Собственно, этот вариант — вариант со смежной нам расширяющейся Вселенной — рассматривался наряду с другими и раньше. Так что очень быстро передо мной открылась чудовищная реальность: при открытом тоннеле процесс сжатия нашей Вселенной ускорялся в десятки тысяч раз.

Между мной и Джестером Дёрти произошел крупный, бурный разговор, в котором мы оба оказались не на высоте, докатившись чуть ли не до прямой драки, хотите — верьте, Саймон, хотите — нет. Но дёртики меня быстро скрутили, да я и сам вовремя опомнился… Эх, как я сейчас сокрушаюсь о том, что не посмел, не решился тогда сделать! Я пожалел его, хотя мог — мне очень неприятно и тяжело это произносить — убить, удушить, удавить негодного старикашку.

А Дёрти меня не пожалел. Он попросил головорезов Кэса сводить меня в бункер на сеанс «катания с горки». Я никогда не любил созерцать и не мог выносить разные ужасы и после бункера просто заболел, развалился и «рухнул». Да. жить здесь становилось страшно, тяжело, невыносимо, но… нескучно.

Дёрти посоветовал мне не валять дурака, не хандрить и признать происходящее с нашей Вселенной как свершившийся факт. Страшно сказать, но я видел, как он радовался. Правда оказалась еще более ужасной и неприглядной: Дёрти сознательно стремился к этому уже давно! Он хотел заставить содрогнуться в буквальном смысле слова весь Мир! Ведь он был не кем-нибудь, а Джестером Дёрти.

Я вам уже говорил, Саймон, что поступки других людей выглядят дикими и немотивированными в наших глазах. В чужой душе мы понимаем еще меньше, чем в своей. Кто может сказать, какие генетические особенности в переплетении с какими жизненными обстоятельствами сформировали психологию этого человека?..

Слушая в течение нескольких минут непрерывно говорившего Казимира, я позволил себе вставить пару слов.

— Знаете, Казимир, уговаривать и убеждать меня в этом не надо. Вы не поверите, но большинство из нарушавших закон людей, которых нам удалось в конце концов схватить за руку, не могли и сами толком объяснить свои поступки, свое поведение. Вообще, знаете: человек может стать убийцей всего лишь из-за того, что в детстве его заставляли есть яичницу, поджаренную только с одной стороны. Или, наоборот, с обеих сторон.

— Дёрти любил есть яйца, — со смешком сказал Казимир. — Он утверждал, что яйцо — это символ души. Вы кстати упомянули о яйцах. Слушайте же дальше.

Дёрти не слишком опасался меня, справедливо полагая, что я нахожусь всецело в его руках и, так как карты теперь открылись, цинично, с наслаждением садиста, посвящал меня в некоторые свои бредовые планы.

Однажды он заявился ко мне и с плотоядной улыбкой поведал такое, что у меня — простите, Саймон, — просто поехала крыша… Представьте: Дерти поделился со мной своей идеей создания автономного, внешнего сердца, как он шутливо-небрежно называл его — яйца! Заимев внешнее сердце, он, во-первых, рассчитывал оттянуть свой не такой уж далекий конец, а, во-вторых, приобретал способность беспрепятственно, без опаски, путешествовать по тоннелю Переходника. Вот над чем они ломали головы со странным доктором Робертом, с Трезором, как я почему-то прозвал его про себя. Этого кудрявого черноволосого медика-садиста, как и всегда, выручили куклы. На них он отрабатывал биологическую и медицинскую технологию подключения к человеку внешнего сердца, а техническую часть проекта, работу по созданию собственно автономного сердца взял на себя неугомонный, неутолимый, но все более страдавший от неизлечимой болезни Дёрти. Болезнь продолжала мучить профессора, и они с Робертом торопились.

Но ему пришлось испытать настоящий удар, когда Трезор объявил, что этот путь для Дёрти закрыт — закрыт намертво, закрыт глуше и надежнее, чем «схлопнувшийся» межпространственный тоннель. Дёрти был пожилым человеком — нет, он был настоящим стариком, фактически самым старшим из всех дёртиков. Он, естественно, не прошел каких-то там прививок или корректировок организма в детстве, которые стали применять, когда профессор имел уже солидный возраст. Поэтому его организм оказался непригодным для сложнейших медико-биологических структурных перестроек. Итак, все, что оставалось профессору Джестеру Дёрти — это готовиться к смерти.