Проклятый трон

Заведенные им недавно для общей гармонизации несколько пошатнувшегося душевного равновесия очень голодные золотые рыбки печально плавали в большом аквариуме, тыкались в стекла и рылись в песочке, которым любовно было посыпано дно, в поисках остатков корма. Еще пара дней такого насыщенного труда – и тидусс рисковал получить живописную композицию из плавающих вверх брюхом личных психотерапевтов.

Несколько раз за последние полчаса в кабинет заглядывали следователи Управления, наблюдали смоляно-черную макушку начальника, но будить не решались, хотя новости были важные и нужные. И неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы в кабинете не зазвонил пронзительно телефон.

Майло, не поднимаясь, на автомате протянул руку, взял трубку и совершенно не сонным голосом произнес:

– Тандаджи. Слушаю.

– Мали! – грозно начала на том конце провода супруга. – Два часа ночи! Тебя вторые сутки нет дома!

– Я на работе, Таби, – очень спокойно и тихо объяснил очевидное Тандаджи. – Ложись спать, жена.

Она всхлипнула, и он поморщился, зная, что последует дальше.

– Это невозможно, невозможно! Я не могу так больше жить! Мужа нет, отпуска нет, твоя мать сегодня запекала селедку и провоняла весь дом, Мали! Сейчас она спит, я проветриваю, а на улице холодно!

– Закрой двери, окна и зажги ароматические палочки, – чеканя слова и вспоминая, есть ли у него еще стимулятор, произнес тидусс. Но супруга его уже не слышала, войдя в раж:

– Я вдова! Вдова при живом муже! Мали, если ты сейчас не поедешь домой, я от тебя уйду! Завтра же подам на развод, и пусть мне будет стыдно перед родней и детьми, пусть!

– Отлично, – сухо сообщил Майло и повесил трубку. Поднял голову и посмотрел на топчущихся на пороге следователей таким страшным взглядом, что они поежились и решили: в палате с демонами было безопаснее.

– Новости? – коротко спросил начальник, на глазах приобретая привычный равнодушный вид.

– Девчонка очнулась, из темных, – доложил старший следователь. – Там боевые маги дежурят, но она не рыпается, только рыдает и просит маму позвать.

– Давно? – уточнил брошенный муж, переводя взгляд на елозящих по стеклу аквариума ртами рыбок. Встал, взял корм и начал сыпать его в воду.

– Полчаса уже как, – смущенно отрапортовал следователь, наблюдая за воодушевившимися рыбками. Те чуть ли из воды не выпрыгивали за кормом. Видимо, пытались наесться про запас – с таким-то хозяином.

– Надо было сразу меня будить, – с легким недовольством упрекнул подчиненного Майло, и тот немного напрягся, но санкций не последовало. – Две минуты, я сейчас выйду.

Стимулятор нашелся в ящике стола, под сигаретами, которые он до сих пор держал для Кембритча, и на сгибе локтя появилась еще одна дырка. Зато голова сразу прояснилась.

Первокурсница, а по совместительству демоница, вся красная, всхлипывающая, сидела на койке и пила сладкий чай.

– Ну и подумаешь, опасна, – сказала дежурившей охране и четверке штатных боевых магов пожилая сердобольная медсестра, которая заглянула в палату с проверкой и увидела размазывающую слезы по лицу Наталью. – Ребенок же.

Пришла через пять минут и принесла этот самый чай и булочку. Затем под мрачными взглядами вооруженных суровых мужиков помогла пациентке дойти до удобств и вернула ее обратно.

Тандаджи в сопровождении следователей вошел в палату. Девчонка напряглась, стиснула чашку. Он сел на пододвинутый охранником стул, стал просматривать личное дело. Наталья Яковлева, семнадцати лет от роду, родилась в обычной семье, за которой никто никогда не замечал странностей. Коммуникабельная, учится средне, нареканий от преподавателей не имеет. Магический дар обнаружился в детстве, занималась в кружке при школе, затем ее рекомендовали к поступлению в университет.

Глянул на уткнувшуюся в чашку девчонку – глаза серые, волосы русые, лицо неприметное, среднего роста. На фоне белых больничных стен выглядит совсем жалко.

– Наталья Сергеевна, – сказал он мягко, – нам нужно поговорить. В ваших интересах ответить на мои вопросы.

– А вы кто? – жалобно спросила она, взирая на доброго смуглого дядьку.

– Я следователь, но вам не нужно бояться, – произнес он, располагающе улыбаясь. Сотрудники Управления смотрели на начальника с изумлением, чуть рты не пооткрывали. – Если вы ни в чем не виноваты, то несколько вопросов – и мы оставим вас в покое.

Девушка снова заплакала, и он пододвинулся ближе, подал ей салфетку.

– Я виновата, – сказала она, сморкаясь, – очень виновата. Там ведь, – студентка с надеждой посмотрела на «следователя», – никто не умер?

– Все живы, – успокоил ее Тандаджи, с любопытством наблюдая, как она вздыхает с облегчением.

Не тянула эта всхлипывающая мокрица на злодейку, а перевидал их Майло на своем веку очень много. И тех, кто угрожал или гордо молчал, и тех, кто старался соблазнить, и тех, кто рыдал, пытаясь надавить на жалость. Мокрица была простой и понятной, как табуретка.

– Кроме господина Соболевского, – добавил он, глядя, как меняется выражение ее лица – от ужаса до облегчения. – Вы знакомы?

Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, потом закрыла его и бессильно глянула на собеседника.