Проклятый, одинокий, дракон

В сознание прорезались приветствия и восторженные крики толпы, в которой выкрикивали имя Айны и… имя де Риза с благодарностями и добрыми пожеланиями.

— Вам не о чем волноваться, миледи, — ободряюще улыбнулась Грэсия. — Вы слышите? Люди рады вам. А если вас полюбит народ, то и принц полюбит тоже.

«Принц!» — вспомнила Айна, и трубы снова загудели.

Они въезжали в ворота дворца.

— Да, теперь я понимаю почему король не открыл главные ворота. Что бы он ни делал, а Тьера народ всё равно любит больше, — довольно улыбалась леди де Монд.

Но Айну сейчас мало интересовало, кого больше любит народ и почему. Там, в начале живописной аллеи, ведущей к входу во дворец, стоял он — мужчина в изумрудном камзоле. Её будущий муж.

Карета остановилась. Дверь открылась. Перед ней поставили золочёные ходки.

— Миледи, — де Риз подал Айне не ту руку.

Девушка вцепилась в неё, как утопающий за соломинку, от волнения совсем забыв всё, чему её учили: и что с этой стороны кавалеры носят шпагу, и что королевской семье ничего не принято подавать с левой руки — будь то хоть кубок, хоть невеста.

Хорошо, что Риз ничего не забыл. Но воспользовавшись тем, что нужно было сменить руку, он развернул Айну лицом к себе.

О том, что в его зелёные глаза лучше не смотреть Айна, конечно, тоже забыла. Но в этот раз она не падала в их глубину. Она черпала в них силу, спокойствие и уверенность, в которых сейчас так отчаянно нуждалась. Айне казалось, что эта поддержка исходит и от его глаз, и от его руки.

— Ты самая красивая женщина на свете, — тихо сказал ей Тьер, наплевав на все условности. — Помни об этом. Твой отец вырастил очень храбрую девочку. Уверен, он может гордиться тобой, Айна де Лабранш.

Айна расправила плечи и развернулась, уже не цепляясь за герцога как за последний оплот. Де Риз был прав, она — Айна де Лабранш, дочь своего отца, ей не пристало бояться.

Высоко подняв голову, она пошла по вымощенной гладким камнем дорожке. И почувствовала, как ободряюще сжала её пальцы рука герцога, прежде чем отпустить.

— Ваше Высочество, — присела в глубоком реверансе Айна.

— Миледи, — склонился к её руке принц. Его губы едва коснулись перчатки.

— Ваше Высочество, — поприветствовал его де Риз.

— Милорд, — криво улыбнулся Сольвино, повернувшись к герцогу. И за эти несколько секунд, что у Айны были, чтобы рассмотреть принца, она успела сделать только один вывод — он совершенно не похож на свой портрет.

Сольвино подал Айне руку. После сильной, горячей и надёжной руки де Риза, его ладонь, вялая и холодная, как лягушачья лапка, сильно проигрывала, но это такие мелочи теперь, когда он рядом.

— Я так скучал, — поднёс Сольвино к своим губам её пальцы, улыбнулся и поцеловал только мизинец. — Я так рад, что вы, наконец, приехали. Сейчас я представлю вас королю, а потом мы отпразднуем ваш приезд.

Благородный профиль, впалые щёки, узкий подбородок — ни в чём не польстил принцу художник. Разве что на самом деле у Сольвино был немного высоковат лоб, зрительно делая верхнюю часть головы слишком широкой, да плечи узки, правда, не безвольны. Не сумел живописец точно передать и взгляд. На портрете глаза принца смотрелись чуть на выкате, а на самом деле просто были яркими, озорными, блестящими. Теплел его взгляд, когда принц смотрел на мать, женщину с капризным изломом сочных губ. И губы, пожалуй, единственное, что их роднило, только Сольвино их так не кривил. Что связывало их с отцом для Айны и совсем осталось загадкой.

Король принял их в малом тронном зале. Но, даже сидя, в этом жёстком кресле с балдахином, он смотрелся величественно, хоть и мрачно. Холодок пробежался по спине девушки, видя его насупленные брови. А от взгляда его единственного глаза короля в вырез её платья, ей срочно захотелось прикрыться, хотя бы руками. К счастью, он остановился чуть выше, на камее, висящей на шее, и Айна снова расправила, готовые было ссутулиться, плечи.

Второй глаз короля был затянут бельмом. Но его не спрятали под повязкой. Незряче он таращился на окружающих, наводя и страх, и ужас. В отличие от принца, лёгкого, изящного, подвижного, в короле ощущалась кряжистость, приземистость и сила. Власть и жестокость проступали в рельефе выдающихся скул, упрямом подбородке, узком лбу. И нос, когда-то прямой, но давно сломанный, придавал его лицу грубость, характерную скорее для бандитов с большой дороги, чем для королевских особ.

— Миленькая, — сказал он про Айну, словно оценивал служанку, обращаясь к жене. — Но, если не родит наследника, выгоню взашей.

Королева, женщина темноволосая, красивая, статная, но злая, растянула в улыбке свои надменно сложенные губы и промолчала в ответ. Только крылья её носа с глубоко вырезанными, хищными ноздрями вздрогнули, словно принюхиваясь к добыче.

Король махнул рукой. На этом смотрины закончились.

— Отец, — поклонился Сольвино сдержано-учтиво.

— Ваше Величество, — снова присела в глубоком реверансе Айна.