Проклятый граф

В гостиной на некоторое время воцарилось тяжелое, какое-то давящее молчание. Нарушил его Роман, в конечном итоге утомившийся терпеть неприятную тишину.

– Ладно… – в голосе его все еще чувствовалась тень недовольства, однако, молодой человек честно попытался скрыть его, – Отвлечемся от новой темы и вернемся к старой. Что там у нас со страшной древней избушкой и злобными пророчествами в рифму?

Эрик, на сей раз с радостью откликаясь на предложение брата, играющего роль придворного шута, мигом подхватил старую тему.

– Пророчество у Винсента, – откликнулся он и, помолчав с секунду, задумчиво добавил, – Записанное углем на обратной стороне списка…

– Какого списка? – Роман, явственно не понявший слов старшего родственника, недоуменно оглянулся на Татьяну, затем перевел взор на хранителя памяти и подозрительно нахмурился, – Того списка? Ты что, листочек дядин из замка стибрил? Признавайся, наглый кот!

Винсент лениво махнул рукой, кладя другой на стол сложенный вдвое лист бумаги.

– Выключись, – равнодушно прореагировал он, – Листочек я стибрил в избушке. Так что не волнуйтесь, уважаемый, вашему бесценному имуществу ущерб нанесен не был.

– И то радует, – жизнерадостно сообщил записанный в электрические приборы и абсолютно не планирующий выключаться, виконт, – Тогда поговорим о пророчествах…

– А пророчеству нужен карандаш, – голосом сварливой старушки, вероятно, пытаясь передать эмоции того самого пророчества, отозвался хранитель памяти, – А вы, молодой человек, все никак мне его не изволите предоставить.

Молодой человек, в адрес которого и был совершен наезд, по сию пору, в отличие от всех прочих, не сидящий за столом, а стоящий рядом с ним, демонстративно сгорбился.

– Как не стыдно сваливать такие тяжкие обязанности на старого, больного человека? Ну, что ж, мой бессовестный внучок, коль уж сам ты не можешь добрести до места обитания карандашиков и листиков, несчастный дедушка Роман, так уж и быть, изволит проводить тебя.

«Внучок» Винсент, моментально включаясь в игру, старательно изобразил величайшее волнение и заботу.

– Что ты, что ты, дедушка, в твоем возрасте категорически противопоказано шля… ходить на такие большие расстояния! Посиди вон лучше, кашку пожуй, а я тебе в подарок каракулю нарисую.

– Да я бы с радостью! – недовольно заохал Роман, – Так только ты ж ведь заблудишься, потеряешься, а я пойду искать тебя и потеряюсь сам.

– А потом на поиски вас обоих отправлюсь я, – вздохнула Татьяна и, оглядев пустой стол, требовательно добавила, – Дедуль, ты там пока каракули рисовать не ушел, может, ужин нам приготовишь?

Виконт, только, было, повернувшийся, дабы показывать путь хранителю памяти, услышав вопрос, медленно поднял подбородок. Затем не менее медленно повернул голову в сторону девушки и завершая маневр, резко опустил ее, бросая на посмевшую предложить ему подобные вещи Татьяну уничижающий взгляд.

– Ты хочешь заставить готовить меня? – тихо и зловеще, с истинно аристократическим холодом в голосе осведомился он, – Меня?

Девушка непроизвольно сглотнула. Ей, как и всем остальным было прекрасно понятно, что такое поведение Романа – не более, чем очередная шутка, однако, эффект произведен им был.

– Меня?.. – снова повторил юноша, хмуря изящные брови и, неожиданно повернувшись, возмущенно всплеснул руками, – Меня! Старого, больного человека двадцати трех лет от роду! У тебя совесть вообще есть?

Татьяна, закусив губу, чтобы не расхохотаться, изо всех сил попыталась изобразить серьезность. Последняя изображаться не пожелала и девушка вместо ответа зажала себе рот ладонью. На сей раз Роман превзошел даже самого себя – шутка оказалась столь удачной, что смех сдержать никак не получалось.

Эрик, сам не в силах удержаться от улыбки, вежливо кашлянул.

– Трехсот двадцати трех лет, – негромко поправил он младшего брата, и тотчас же, делая вид, что обращены эти слова были вовсе не к нему, принялся с преувеличенным вниманием созерцать пустой стол.

Виконт недовольно махнул в его сторону рукой.

– Никому не нужные подробности! Я юн душою, между прочим, да… Так о чем это… Ах да, – взор серо-зеленых глаз снова упал на хихикающую Татьяну, – Что там у тебя с совестью?

– А что с ней? – девушка, старательно изображая святую наивность, захлопала глазами, даже прижимая руки к груди, – Жива, вполне здорова, спасибо, что спроси…

– Она у тебя вообще существует? – решительно прервал собеседницу молодой человек.

Винсент демонстративно зевнул. Говоря начистоту, хранитель памяти сам был бы совсем не против немного передохнуть, однако, насущные дела в образе не переписанного пророчества вставали перед ним во всей своей красе, лишая малейших надежд на отдых. В свете же этого бесконечные шутливые перепалки друзей начинали ему все больше и больше надоедать.