Проклятый граф

– Я одна, что ли, думать должна? Углем, блин! Не знаю, огнем выжигали!

– А между прочим, огонь у нас есть, – граф де Нормонд, как обычно, сохраняющий в зарождающемся Содоме олимпийское спокойствие, задумчиво перевел взгляд на столь неприятную и Татьяне, и теперь уже и Винсенту, комнату, – И даже, как я понимаю, уголь…

Повисло молчание. Хранитель памяти, изумленный столь простым и удобным выходом из положения, пораженно смотрел на девушку, та, в свой черед, обалдев от собственной гениальности, созерцала его.

Наконец, Винсент, отвиснув, подал голос, при этом аккуратно кладя список обратно на стол.

– Что ж… И кто полезет там его искать?

Татьяна невинно пожала плечами. По губам ее медленно растеклась сладкая улыбка.

– Ну, наверное, тот, кто уже итак туда лазил, – почти нежно проворковала она и, бросив взгляд на руки мужчины, прибавила еще более сладко, – Тот, кто уже успел испачкать золой руки…

Хранитель памяти, похоже, не особенно горящий желанием опять общаться с камином, нахмурился, старательно пряча испачканную ладонь за спину.

– Я там не нашел ни единого уголька, – недовольно заявил он, – Мне нельзя доверять такие поиски. А вот Эрик…

– Винс, хватит играть в «передай другому», – молодой человек вздохнул. Во вздохе этом явственно прозвучала усталость.

– Я не рискну приблизиться к пламени, хоть оно и холодное, как утверждаешь ты, Татьяне и вовсе не войти туда, поэтому искать уголь придется тебе. К тому же, это твоя идея – записать пророчество.

– Плата за дальновидность, – буркнул хранитель памяти и, не говоря более ни слова, решительными шагами вновь направился к оказавшейся столь неприветливой с гостями, комнате.

Дальнейшие свои недовольные сомнения он принялся высказывать, уже шаря рукой в камине.

– Вообще, писать углем на листе бумаги – не самая удачная мысль, – бурчал мужчина, периодически засовывая в холодный огонь и голову, – Буквы же будут крупнее, чем от пера или карандаша, места не хватит…

– Надо было захватить еще и тот листочек, что я нашла в будуаре, – вздохнула девушка, с интересом наблюдая за говорящим, – Но меня же никто не предупредил.

Эрик, отвлекшись от исканий друга, глянул на нее со вновь проснувшимся интересом.

– Так что там был за листочек? Ты так и не сказала.

– Да ничего интересного, – откликнулся хранитель памяти, забираясь в камин уже едва ли не по пояс, – Мельком упомянутый Альберт и, собственно, все. А она из-за этого такую бучу подняла…

– Это ты бучу поднял, узнав, где я его нашла, – недовольно отреагировала Татьяна и, снова обратив внимание на стоящего с ней рядом молодого человека, продолжила объяснять, – Судя по всему, это было что-то вроде обрывка дневника. И, видимо, дневника Луизы, ибо там были долгие и нудные страдания на тему того, какой плохой ты, какой плохой ее брат, и какой замечательный некто «Р.». Ну, и Альберт. Он тоже хороший.

– «Р.»? – Эрик слегка приподнял брови, – Роман?

– Рене, – откликнулся из камина Винсент, медленно подаваясь назад, – По крайней мере, Татьяна так решила, когда мы были в прошлом.

– Потому, что это было видно! – слегка вознегодовала девушка, – И, по-моему, Ричард что-то такое говорил, что она липла к нему…

– Да ну их, в конце концов, обоих, – хранитель памяти, всклокоченный, с испачканным в золе кончиком носа, да и вообще напоминающий пренебрегающего мытьем после работы трубочиста, вынырнув из камина, недовольно махнул рукой, – Я нашел уголь. Теперь дайте мне листок бумаги и я раскрашу этот мир!

– У кого-то после ползанья по золе поднялось настроение, – Татьяна, сдержав ухмылку, сделала приглашающий жест в сторону стола, где сиротливо белел листочек, – Прошу, господин художник. Творите.

Винсент, не реагируя на почти ничем не прикрытую насмешку, только хмыкнул, шагая в указанном направлении. Почти подойдя к столу, он неожиданно остановился.

– Кстати… – чумазое лицо мужчины обрело явственно задумчивое выражение и он, забывшись, потер подбородок грязными пальцами, оставив на нем темную полосу, – А вы заметили, что этот список выглядит как-то аккуратнее, чем тот, что в замке? Как будто это чистовик, а то так… записка, напоминание самому себе.

– Ну и что? – не понял блондин, легко пожимая плечами, – Мы итак считали тот список запиской, что тут такого?

– Да так, просто подумал… – Винсент как-то посерьезнел, безотрывно глядя на лист бумаги, – Что, если сейчас перед нами лежит, так сказать, оригинал этого списка? Если это действительно так, то составлял его Альберт здесь и, вероятно, руководствовался чем-то, что здесь же и обнаружил… А как знать, что еще он мог найти тут и чему он мог здесь научиться? – мужчина окинул собеседников внимательным взглядом, – Мы ведь так и не знаем, как ему удается открывать двери в пространстве, словно хранителю памяти. И если он научился этому здесь… Тогда кто же тут жил, из чьих записей он узнал это?

***

Когда они вышли на улицу, полумрак непогоды уже дополнился сгущающимися сумерками. Дверь домика, выпуская посетителей, опять надсадно, душераздирающе заскрипела и с крыши вновь донеслось недовольное царапанье когтей и даже хлопанье крыльев.