Проклятый граф

– Татьяна, – голос его звучал слишком недовольно, чтобы иметь ту проникновенность, которую хранитель памяти тщетно пытался ему придать, – Тебя что, кроме птичек, еще и дверки пугают? Если хочешь проверить – иди, дерни за веревочку. Или боишься, что дверка откроется, а за ней серый волк? Кстати, помнится, прежде запертые дверки тебя не пугали, только привлекали.

– Волк остался дома, – недовольно отозвалась девушка и, прекрасно поняв намек на таинственный коридор Нормонда, куда некогда самонадеянно влезла, с демонстративной решительностью промаршировала к запертой или же просто закрытой двери, – Между прочим, я просто решила в кои-то веки проявить благоразумие, а ты мне мешаешь! – и, завершив обвинительную речь, она решительно дернула на себя ручку неизвестной двери.

И тотчас же, растерянно приоткрыв рот, медленно выпустила ее из пальцев, делая нетвердый шаг назад. Ноги ее подкашивались, дыхание сбилось. Взгляд был прикован к темному дереву загадочной створки, на котором медленно проступали белые, нечеткие буквы, складывающиеся в слова.

Татьяна неловко махнула рукой, силясь привлечь к себе внимание. Голос не слушался ее и, покуда она тщетно пыталась с ним совладать, буквы стали четче и слова сложились в весьма загадочное стихотворение, написанное чьим-то мягким, округлым почерком:

И долгой дороге приходит конец,

Коса налетает на камень

Пред дверью пред этой постой, молодец,

Замри, не касаясь руками.

Ты добр и смел, о, мой младой друг,

Но беды тебя не минуют

Проклятие есть, тьму несешь на руке

Она же тебя и погубит.

Пути вперед нет, не тревожь сон того,

Кто прежде его создал

В спираль он время согнул, для чего?

Того он мне не сказал.

Но истину я расскажу тебе здесь

Словами, в которых нет нового.

Я вижу – забрызгана кровью Луна

Знакомого иль незнакомого.

Я вижу – идут по волнам корабли,

Спеша к неведомой цели,

За бо́ртом в дожде не видно ни зги…

Кого-то спасти не сумели.

Но зверь, что придет – не пугайся его,

Он помощь тебе окажет

Прими лишь ее, я прошу, от него –

Спасенье тебе покажет.

И он не один, кто сумеет помочь,

Но ты сохрани неверие

Порой лживый свет утянуть может в ночь,

Предавши твое доверие.

Тебе лишь немногое сделать должно:

Очистить Луну от крови,

Пройти по морям волна за волной,

Избавить других от их доли.

Ты добр и смел, коль пришел ты сюда,

Однажды войти ты сможешь.

Пока же – о, нет. Камень точит вода…

И Бог пусть тебе поможет.

– Чт… – Татьяна закашлялась и, отчаянным усилием воли возвращая голос, с трудом выдавила из себя, – Это за еще такое?.. В смысле… это… такое… что?..

Эрик и Винсент, по сию пору все еще продолжавшие изучать пыльный листочек, одновременно подняли головы.

– Да, это можно счесть даже более интересным… – задумчиво вымолвил хранитель памяти, отвлекаясь от древней записки и подходя к испуганной и ошарашенной девушке, – И как ты постоянно ухитряешься находить черт знает что?

– Оно меня само находит, – нервно огрызнулась Татьяна и, прижавшись к тоже подошедшему блондину, немного спряталась за его спиной, – Я тут вообще не причем. Сам сказал мне открыть дверцу, я ее дернула, а она давай ругаться на меня всякими загадочными рифмами…

– М, вот очень интересно, зачем ты дергала дверь, открывающуюся от себя… – не скрывая ухмылки проговорил мужчина и, тяжело вздохнув, перевел взор на загадочные письмена, – Ладно, вернемся к произведению неизвестного поэта.

– Мне кажется, это не совсем стихотворение, – вмешался в мирное переругиивание своей девушки с их общим другом, граф де Нормонд, внимательно вглядываясь в белые буквы, – Это больше похоже на какое-то пророчество или предсказание, или…

– Таинственные пророчества в заброшенном домике мага – не самая приятная находка, – буркнула девушка, не давая любимому закончить, – И чего оно вообще мне явилось? Я бы и без него спокойно продолжала обходиться.

– А тебе слова о тьме на руке ни о чем не говорят? – очень вежливо осведомился Винсент, обернувшись на мгновение через плечо, – Ты которой рукой несчастную дверку дергала?