Проклятый город

— Так как его звать? — искренне удивился я. — Беспутый он беспутый и есть. С самого раннего детства такой. На охоту он не ходит, видите ли ему зверей жалко. Видите ли, мы уникальные, «андемичные» экземпляры, не существующие больше нигде в мире, уничтожаем. Так если бы не мы, то эти бы твари уничтожали последние уникальные «андемичные» экземпляры человечества. А так уж извините, мы, как доминирующая раса, просим их подвинуться.

Маг подавленно замолчал, но меня вдруг пробило на разговор.

— Знаете, это всё его отец виноват. Он же пришлый был. Как то наши мужички отправились на охоту в сторону мёртвого города, тогда ещё сравнительно безопасно можно было ходить, воот. А, значит, там на окраине и увидели ещё одну группу, вернее, то, что от неё осталось. Судя по одежде, не наши, даже не из наших краёв. Оружие хорошее, но не для наших лесов, а для войны. А тут им стая диких глорхов попалась (ничего, учёный, привык, а то раньше вскидывался, когда про глорхов услышит), видимо они и так на последнем издыхании были. В общем не выжил никто, ну, мы так поначалу подумали. Решили всё-таки вокруг глянуть, ну и нашли. Он тогда непонятный был, весь в крови. Руку ему одну по локоть откусили. Нога в трёх местах переломана (в провал упал, наверное дня три лежал, пока мы не пришли и не подняли наверх), голова погрызена, скальп наполовину снят. Рёбра поломаты, один глаз вытек. Сначала мужики думали, что злой дух, но присмотревшись решили, что всё таки человек (пятеро против четверых). Принесли в деревню, у старосты тогдашнего оставили, тем более, что и дочь с женой у него лекарском деле понимали. Ведьмы не ведьмы, но что такое с ними было нечисто. Выходили они его. С осени, считай, и всю зиму в кровати провалялся, а ближе к весне на улицу вышел. Страшен был, хуже дьявола, прости господи.

Я тряхнул вожжами, чтобы Машка шевелилась быстрее, и улыбнулся, вспомнив историю с дьяволом. Маг, непонятно почему, начавший волноваться, поторопил меня:

— Ну, а дальше что было?

— Вот я и говорю, — не обиделся я. — Сам я не помню, мал ещё был, а мужики рассказывали, что шла мимо бабка одна. Увидала это страшилище, как заорёт, завизжит, и бегом в церковь. А там мужики как раз свечки ставили, перед походом. Она врывается и визжит, типа дьявол там. А ребята наши даже в сортир с арбалетом либо аркебузой ходят, похватали оружие и вперёд. Порешить хотели, да староста выскочил. Вломил им по первое число. Потом, когда разобрались, смеху то было. Но долго ещё, когда его на улице встретят, бабки некоторые крестились, да вослед плевали.

— Воот. Когда очухался, очень удивлялся, что в его записях про нас ничего не написано. А потом всё про тварей выспрашивал, да про нас самих. В мёртвый город, когда пообвык, ходил. Кузнец ему наш на культу, небольшой арбалет присобачил, а в него лезвие выкидное, с локоть длинной. Да ещё любовь у него с дочкой старосты случилась. Та первой красавицей была, да ещё чистая, то есть дети от неё нормальные должны были быть. За ней столько парней ухлёстывало, а она, дура, инвалида выбрала. Всё таки все бабы дуры.

Я снова замолчал, но потом продолжил:

— Батька её, староста тогдашний, всё переживал, что мужичков тогда остановил, когда они Страшного порешить хотели. Но ничего, свыкся потом. А когда Беспутый народился, тогда уж и совсем душой оттаял. Только испортил Страшный его, всё с собой таскал, листочки да травки зарисовывать, зверей резать, да не на мясо, а так — для баловства…

— Препарировал… — прошептал маг.

— Ну да, — согласился я. — препарировал. — Просто тогда мужички диковатые были, особо контактов не поддерживали. Второго то сына староста себе забрал, внука, стало быть младшего. Настоящего Охотника из него воспитал, ну, кореш мой, Семён, который староста у нас сейчас. А Беспутый стало быть брат его, а мне двоюродным брательником приходится. Но потом уж поняли, что не в пропажу вырос. Раньше же только шкурами торговали, а теперь ещё и нутром всяким, да травами редкими. За иными, когда Беспутый на ярмарку выезжает, аж из Зелёных Долин покупатели приезжают. Сынок у Беспутого растёт, но этот и Охотник твёрдый и на башку стукнутый как батя. Кстати прозвище Беспутый осталось, но беспутым его никто не считает. Очень полезный для общества человек…

Маг, прервав меня спросил, якобы небрежно, но с трудом сдерживая волнение в голосе:

— А звали его как, случаем не знаешь?

— Звали? — ухмыльнулся я, — Как не знаю? Знаю, конечно. Граф Козловски, Действительный член Имперской Академии, Академик магии и естественных наук, Член-корреспондент Иллониума, слабенький маг и отличный естествоиспытатель; филантроп, на свои деньги снарядивший не одну экспедицию и пропавший без вести со своими людьми при попытке отыскать проклятый город.

Маг потрясённый смотрел на меня, потом запинаясь спросил: