Проклятие Персефоны

Вот Эмилия обхватила шею руками и притянула к себе, коснувшись губами моего лба.

– Главное, не бросай и не предавай. Я не прощу подобное. Никогда.

Я хранил молчание, прокручивая за спиной рукоять кинжала. Один резкий рывок – и я обрету свободу! Забуду весь этот многолетний ужас скитаний и ни в чем не повинную душу, которую обрек на мучения. Сделать это: прильнуть к губам и вонзить лезвие в грудь Эмилии, чтобы вырезать ее холодное сердце.

Но судьба в очередной раз посмеялась надо мной.

В тот вечер я не смог убить Эмилию, хотя у меня и до этого дня было предостаточно шансов. Когда она в одиночестве сидела на пляже, с завистью глазея на плескавшихся в воде ребятишек, сжимая ракушку в ладонях; стояла у обрыва, улыбаясь мне через плечо; взбиралась на верхушку дерева, повиснув на одной руке. Стоило свернуть ей шею, толкнуть, ударить по пальцам, чтобы навсегда избавиться от тягот, на которые она меня обрекла.

Я долго внушал себе, что из-за младшего брата не способен причинить девушке вред, но обманывал самого себя.

Дело не в Риде.

Я просто не мог. И это было роковой ошибкой. Нити, связывающие нас, становились крепче изо дня в день, заставляя сердце сгорать от любви к чудовищу.

Вернувшись домой, обнаружил, что мать уже спит. Стараясь двигаться как можно тише, прошел в свою комнату и слегка прикрыл скрипучую дверь. Стянув рубашку, небрежно кинул ее на кровать и, зачерпнув из таза полный ковш холодной воды, вылил на себя, моментально взбодрившись. Тело слегка потряхивало от холода, но ни сил, ни желания вытираться не было.

Внезапно голову пронзила жгучая боль, от которой тело налилось свинцом, и я вновь услышал голоса.

Они заговорили все разом и звали меня к себе.

Она будет только твоей, неужели ты не желаешь этого? Не желаешь обладать ею? Или, может, нам помочь тебе убить ее, как ты и хотел? Ты желал, чтобы она страдала, мы можем это сделать.

Голоса туманили разум, тело не слушалось, мысли путались, не давая возможности прийти в себя. Издав тихий рык, закрыл глаза и прошипел сквозь зубы:

– Хватит!

Голоса моментально смолкли.

И тут я отчетливо осознал, что так дальше продолжаться не может. Я себя не контролирую и могу причинить вред близким мне людям: приемной матери, Эмилии… Все эти годы предчувствовал, что рано или поздно она найдет, призовет к себе…

Я был уверен, что у меня не так много времени, поэтому, быстро накинув одежду и схватив со стола бумагу и перо, написал прощальную записку женщине, которая безмерно любила меня и заботилась все эти годы, пока я тайно наблюдал за своей жертвой, Эмилией. Глаза щипало от невыплаканных слез, руки тряслись, но я прекрасно понимал, что голоса не отпустят меня, пока не будет сделано то, что они хотят. Сложив бумагу вдвое, тихо прошел в комнату матери и оставил записку. Тогда я еще надеялся, что сделанное когда-то будет вознаграждено.

Осторожно выйдя на улицу, прикрыл за собой дверь и, напоследок окинув быстрым взглядом дом, в который мне не суждено было вернуться, двинулся в сторону леса. В душе всколыхнулась новая волна боли, которая за столько лет уже должна была стихнуть.

История повторялась.

В голове у меня возникала мысль о том, как будет убита горем мать, когда, проснувшись, увидит записку и поймет, что ее новообретенный сын сбежал, даже не попрощавшись. В груди заворочался черный клубок, окутал ядовитыми нитями все тело, а в мыслях возник образ Эмилии. Качнув головой, я лишь сжал кулаки и двинулся дальше в надежде, что до порта осталось не так долго.

* * *