Проклятие неудачного четверга

Пока я набирал ответ, мне тут же пришло уведомление о сообщении.

Эдвин Алдарон: Грег?

Я: Да. Я в публичной библиотеке на улице Фулеротон в Логане.

Эдвин Алдарон: Никуда не уходи. Я скоро приду.

Пятнадцать минут спустя мы сидели друг напротив друга за столом в конце библиотеки. Эдвин смотрел на меня одним глазом, другой заплыл и был чёрно-фиолетового оттенка.

– Спасибо, – начал было я.

Он просто покачал головой.

– Понимаю, – сказал я. – Прости меня. Но я должен был… блин, это всё очень сложно. Но ты спас нас, Эдвин.

– Я знаю, – сказал он наконец. – И из-за этого у меня большие неприятности. Просто невероятные.

Я согласно кивнул, но он остановил меня.

– Нет, – сказал он. – Ты совсем не понимаешь. Я могу лишиться своего наследственного права из-за этого. Мой отец просто не разговаривает со мной. Мама накричала на меня, несильно, но всё же… Такого никогда не случалось. Я сегодня рисковал всем. И теперь не осталось никакой надежды узнать что-нибудь про твоего отца. Ты, надеюсь, понимаешь это. И я думаю, что имею право знать: почему?

– Всё нормально, – сказал я. – По-моему, я уже придумал, как отыскать его. Но об этом потом. И ты прав… ты имеешь право знать, почему мы пришли туда.

Я всё рассказал ему. Ну хорошо, почти всё. Я умолчал о том, что гномы начали подготовку. И даже не знаю, почему я это сделал. Может быть, в глубине души мне казалось, что, если он узнает о тренировках гномов, то решит, что это подготовка к войне, но ведь на самом деле это не так. Это просто предосторожность, на случай если вернутся монстры или нападут эльфы.

Но Эдвин может это понять по-своему. Я сказал ему, что Бак – это гном, который помогает мне найти отца (и ведь почти не соврал), но обо всём остальном рассказал абсолютно честно. О том, что Бак в депрессии, и это мешает ему помочь мне; про Головастика – его потерянного сына, и моём обещании Баку воссоединить их.

Когда я закончил, Эдвин вздохнул.

– Грег, – сказал он, наклоняясь вперёд. – Почему ты просто не пришёл ко мне? Я бы мог передать сообщение Головастику. Зачем было подвергать себя такому риску?

– Я…

На самом деле так случилось, скорее всего, потому, что я узнал значение слова «гвинт». Могу ли я до конца доверять человеку, который называл своего друга таким оскорбительным словом, а тот даже не догадывался, что это значит? Но, с другой стороны, в ПУКе он рисковал своей шкурой, чтобы спасти нас. Так что теперь всё окончательно запуталось.

– Ты мне больше не доверяешь? – спросил Эдвин, как будто среди эльфийских достоинств было и чтение мыслей. – Даже после того, что было сегодня?

– Нет, не поэтому. Я доверяю тебе, – ответил я, и это было правдой, иначе я бы сюда не пришёл.

– Ладно, проехали, – сказал Эдвин. – Вы, ребята, сделали то, что сделали и теперь у нас проблемы посерьёзнее, чем поиски твоего отца. Эльфы в гневе. Они сочли это актом агрессии, Грег. И поэтому, как ты, наверное, догадываешься, мне теперь вообще ничего не рассказывают.

– Я знаю, что мы облажались, – сказал я. – Это наша особенность. Мы же всего лишь гвинты, правда?

Эдвин улыбнулся.

– Ты наконец-то узнал, что это значит?

– Да! И ты ещё улыбаешься при этом?

– О чём ты? – невинно спросил он.

– Эд, в мире гномов это самое оскорбительное слово. Такое, что и вообразить нельзя! Если честно, то именно поэтому я и не хотел больше иметь с тобой никаких дел!

– Да ну ты брось, – сказал он. – Это же старая глупая дразнилка. Все эльфы называют гномов гвинтами. Подумаешь!

– Но для гномов это совсем не так, – сказал я. – Ты бы видел, как они реагируют, когда при них произносят это слово. Не будешь же ты уверять меня, что не знал, что это очень обидное оскорбление.

Эдвин раскрыл рот, но ничего не сказал от удивления. Он больше не улыбался, и по его глазам я понял, что он глубоко задумался.

– Я, конечно, догадывался, что любимого питомца так называть не стоит, но не подозревал, что всё настолько серьёзно, – сказал он.

– Зато теперь знаешь, – сказал я. – И ты больше не будешь называть меня так.

– Погоди, но я всё ещё уверен, что…

– Обещай мне, что не будешь называть меня или кого-нибудь из гномов этим словом, – сказал я. – Обещай мне как настоящий друг.

Эдвин в конце концов кивнул, выдохнув с каким-то облегчением.

– Так что у тебя за новый план? – спросил он.

– Ну… он…

Я снова поймал себя на мысли, что не спешу делиться с ним всеми подробностями. Может быть, потому, что я начинал понемногу думать как гном. Потому что я больше не доверял Эдвину. Или, может быть, дело даже не в нём, а во всех эльфах в целом. И если я случайно расскажу ему что-то лишнее, то он так же случайно может проговориться об этом другим эльфам.

– Трудно объяснить, – наконец закончил я.

Эдвин нахмурился. Он явно начал заводиться. И глядя в его потемневшие глаза, те самые, которые спасли меня, я почувствовал себя виноватым.