Штурмовики и транспортники, готовые к взлету, стояли с опущенными рампами, и к воротам поселения уже прибыли «Поборники». «
Вокс-динамики на боевых машинах разнесли голос Аттика над толпой. Речь Дуруна словно разорвала ночной воздух; капитан не стал приветствовать слушателей.
— Мы вступили в новую стадию войны, — начал он. — Требуется предпринять решительный шаг, который сделает территорию плато небезопасной. Вас эвакуируют обратно на базу легиона и в её окрестности, до тех пор, пока мы не найдем более подходящего места. На этом всё.
Аттик уже собирался слезть с танка, но тут к нему подошел верховный жрец. Мужчина остановился прямо под орудием «Поборника», направленным на его паству.
— Это место — самое подходящее, — заявил жрец.
— Больше нет.
— Простите, если разгневаю вас, капитан, но мы не согласны. Мы должны остаться здесь.
Глядя на неподвижного Дуруна, Гальба думал, не снесет ли тот голову с плеч смертного за такую наглость. Оказалось, что нет.
— Решение зависит не от вас, — ответил Аттик, — и оно уже принято. Перевозка начинается сейчас.
— Нет.
Казалось, что последующее молчание заглушило шум двигателей.
— Каким образом вы собираетесь противостоять нам? — спросил капитан.
— Очень просто — никуда не пойдем.
Наклонившись с танка, Дурун сгреб жреца за складки бронеплаща и поднял перед собой на вытянутой руке. Смертный висел, не вырываясь и спокойно опустив ноги. Подобное самообладание впечатлило даже Гальбу, испытывавшего в тот момент приток отвращения к непокорной плоти.
— Всё ещё не готов покориться? — спросил Аттик.
— Нет.
— Как видишь, я могу перемещать людей по своей воле. Вы
— Нет, — жрец говорил с трудом, но всё так же горделиво. — Сначала вам придется убить нас.
— Вы погибнете, если останетесь здесь.
— Думаю, что нет.
— Ты не знаешь, что произойдет завтра. Ты просто глупец.
— Думаю, что нет.
— Значит, вот как? — хмыкнул капитан. — Что же, нет так нет.
Аттик бросил жреца, и тот грузно рухнул наземь, но сразу же поднялся одним плавным движением. Выпрямившись во весь рост, смертный всё равно казался лилипутом рядом с махиной «Мотора ярости» и мрачным великаном на корпусе танка.
— Вы хотите, чтобы ушли
Последние три слова капитан произнес медленно, раздельно и грозно, словно ударяя в поминальный колокол.
— Конечно, вы всегда можете изменить свое мнение. Если пожелаете бежать в джунгли и отдать себя в гостеприимные лапы ящеров, не стесняйтесь — мы не станем вас останавливать. Мы не будем вмешиваться. Мы не станем помогать. Нас вообще здесь не окажется. Но, впрочем, мы ещё напомним о себе: этим утром плато перестанет существовать. Ярость Железных Рук выжжет его из памяти людей.
Отголоски приговора Аттика эхом разнеслись по деревне. Из толпы не слышалось и шёпота, жрец остался на прежнем месте, соперничая в неподвижности с капитаном.
— Легионеры, — произнес Дурун, — нам здесь нечего больше делать.
Исход из поселения начался. Наблюдая, как сервы забираются в транспортники, Антон заметил Каншелла, который выглядел намного хуже, чем несколькими минутами раньше. Тогда серв казался напуганным, потрясенным и отчаянным, а сейчас — просто больным и сломленным. Йерун посерел лицом и осунулся от ужаса, и многие другие слуги выглядели точно так же. Сервы страшились не предстоящей ночи и кошмарных созданий, что явятся за кем-то из них, а той угрозы, что нависла над их новыми друзьями.
Гальба ощутил искру сочувствия и тут же затушил её. Как получилось, что сержант стал отщепенцем в роте? Если Антон не был псайкером, в чем тогда крылась слабость, за которую его невзлюбили? Ответ несложно было угадать:
Он не должен был терять бдительность. Он не должен был так расслабляться.
Быть таким человечным.