Проклятье Пифоса (ЛП)

Повсюду на Парапете стояли воины Х легиона, пришедшие увидеть грядущее сожжение. Там были и Саламандры, и Гвардейцы Ворона. Аттик кивнул им. Гальба увидел, как Кхи'дем переглянулся с Птеро.

— Ты согласен с этим? — спросил Саламандр.

— Эта постройка должна быть уничтожена.

— Такой ценой?

— Не знаю, — похоже, что Птеро было неприятно это говорить. — Есть ли у нас выбор? Я не могу его отыскать.

— Но это же преступление…

— Сержант Даррас, какие новости? — спросил Аттик по ротному каналу связи.

— Колонисты собираются.

— Возле своих лож?

— Нет. Они собрались вокруг места нанесения удара.

— Безумные самоубийцы, — проворчал Аттик. — Благодарю, брат-сержант.

— Что ты собираешься использовать? — спросил Кхи'дем. Его голос звучал глухо. — Вихревые торпеды?

— Слишком разрушительны. Мы должны сохранить варп-аномалию. Удар должен быть точечным. Проницательность сержанта Гальбы оказалась нам весьма полезной.

— Действительно? — Саламандр пронзил Гальбу взглядом.

— Капитан слишком высоко меня ценит, — сказал Антон.

— Ты сказал, что мы должны сжечь его, — сказал Аттик, а затем повернулся к Кхи'дему. — Так мы и сделаем. Концентрированный залп излучателей, достаточно мощный, чтобы пробить землю и уничтожить все следы здания. Мы зачистим землю и прижжём рану.

— Так это была твоя идея? — Кхи'дем был готов наброситься на Гальбу. — Я думал о тебе лучше.

— Значит, ты тоже слишком высоко меня ценил, — прошептал Антон. Он смотрел за огнями «Громового ястреба» и ждал ослепительной вспышки выстрела. Его наполняло отвращение — направленное на себя, на колонистов, на грядущую резню, на всю эту бессмысленную, противоречивую, сводящую с ума слабость плоти. Он хотел бы, чтобы очищение произошло и с ним.

— Отсчёт приближается к сотне, — сказал Аттик. — Сержант Даррас, пусть смертные знают. Мы достаточно благородны, чтобы дать им последнее предупреждение.

— В этом нет нужды, капитан. Они знают.

— Что ты хочешь сказать?

— Они смотрят наверх. Все. Они ждут его.

— Благодарю, сержант. Отлети на безопасную дистанцию, — Аттик обратился к Кхи'дему, — Успокойся, Саламандр. Это не убийство, а самоубийство.

Кхи'дем свирепо уставился на него, но промолчал.

Аттик посмотрел на небо, где едва начал проступать облачный покров.

— Мы не ответственны за безумие слабаков. Долг и клятвы призывают нас уничтожить врагов Императора. Такова наша задача. Всё остальное — детали. Время.

Гнев рассёк облака, залп излучателей «Веритас Феррум» обрушился вниз. На несколько мгновений землю и небо соединил огненный столп. Грохот удара достиг базы через несколько мгновений после вспышки. Мир содрогался от энергетического разряда и глубоко медного рокота очищающего разрушения. Такова была война, величие обезглавливающего удара: железная рука X Легиона обрушивалась с небес, чтобы сокрушить орудия врага.

Залп прекратился. Пламя исчезло, оставив гаснущее мерцание, яркое как свежий шрам на рассвете. Но грохот не прекратился. Он нарастал. Звук становился всё громче, пока не превратился в рёв приливной волны. Гальба нахмурился. Был ли это звук осыпающихся развалин? Нет, он был слишком громким

— Доклад? — голос Аттика был резким и тревожным,

Треск помех. Однако Гальба видел огни «Несгибаемого». Он продолжал лететь.

Звук становился всё громче. Волна обрушивалась вниз. Гальба пошатнулся. Он не носил шлема, поэтому ничего не могло бы защитить его от перегрузки. Затем свет вернулся.

Сжечь.

Пламя вырвалось из джунглей — ответный залп, идущий с местоположения плато. Это была вся разрушительная мощь удара излучателей, собранная, преображённая и усиленная в нечто запредельное. Это было возмездие столь ужасное, что казалось, будто удар нанесло само расплавленное ядро планеты. Ослепительная вспышка, столь же яркая, сколь и узкая и направленная, пронзила облака. Небо вспыхнуло яростным оранжевым светом. Облака вскипели от торжествующего гнева. А затем сквозь тучи пробилась новая ослепительно яркая вспышка, свидетельствующая об ужасающем взрыве за пределами атмосферы. Гальба знал, что это. Его тело содрогнулось от безмолвного воя отрицания, но он знал, что видит. Грохот продолжал накатывать на базу, но теперь в его рёве слышалась насмешка, хохот пылающего неба.