Проклятье из Тридесятого царства

У окошка было удобнее всего: свет падал прямо на ткань, чего не скажешь о свечке или лампе. Стул был слишком высоким, но в этом и вся прелесть – можно весело болтать ногами, которые не достают до пола. Оторвав взгляд от вышивки, Варя заметила, что нянька осуждающе косится на ее неловкое «рукоделие». Дурацкие красные нитки все время путались и затягивались в узелки. С черными почему-то такого не происходило. Черные нитки хорошие, а красные плохие. Сейчас бы во двор да с другими детьми в догонялки или прятки. Варя знала по меньшей мере пять мест, где можно прятаться так, что никто не найдет. Старший сын поварихи Яков ни разу ее не нашел, а ему, между прочим, уже целых десять лет! Но старая нянька не отпустит во двор – сегодня день занятий и завтра тоже. Но если придет папа… Играм быть. Папа добрый, он все разрешает. Варя не видела отца два последних дня. Он ушел на службу и пока не вернулся. Папа – военный, поэтому часто не бывает дома, иногда подолгу. Варя вонзала иглу с ниткой в одно и тоже место полотна, превращая стежок в нелепый жирный узел. Папа не возвращается, а вдруг с ним беда? Но пока его нет, приходится слушаться нянек, а у Вари их аж две: Яра – старшая (девочка называла ее «старая няня») учила грамоте, манерам и рукоделию, Рада – младшая (все во дворце звали ее «цыганка» из-за смуглого оттенка кожи) следила за распорядком дня, одевала и причесывала, рассказывала сказки на ночь. С цыганкой складывались у Вари дружеские отношения, с Ярой же вообще ничего не складывалось – чересчур суровая, ей не нравилось все: неаккуратная вышивка, шарканье ногами, корявый почерк, грязные руки, сутулая спина. Но больше всего старая няня осуждала отцовское попустительское воспитание и потакание всем Вариным капризам, поэтому всячески старалась компенсировать своей строгостью эти ужасные, по ее мнению, педагогические ошибки.

Со двора донесся лай собак. Варя резко вскочила со стула, сбросив полотно с неоконченной вышивкой на пол.

– Стой, избалованное ты дитя! – громко приказала старая нянька.

– А вдруг это папа?

Варя в окно наблюдала за тем, как распахнулись ворота, и во двор въехала колонна из нескольких всадников, которую возглавлял ее отец: высокий мускулистый мужчина с короткой стрижкой и с серьгой в левом ухе.

– Папа! Па-а-а-п-а! Папа вернулся! – Варя была вне себя от радости.

Теперь оставалось степенно дожидаться, когда он поднимется наверх в светлицу. Нянька велела вернуться на свое место и закончить часть начатой вышивки. Время будто затаилось вместе с Вариным дыханием. За стенами светлицы послышались шаги, которые становились все более отчетливыми, и затем резко прекратились у самой двери. Девочка вслушивалась в каждый шаг и старалась не подавать виду, что сердце из груди вот-вот вырвется наружу. Дверь распахнулась.

– Папа!

Полотно с вышивкой соскользнуло с маленьких колен на холодный пол.

Мужчина, пригнувшись, сделал шаг сквозь низкий для его роста дверной проем навстречу бегущей к нему дочери. Подхватив ребенка на руки, отец крепко прижал ее к своей могучей груди. Он улыбался, чувствуя себя абсолютно счастливым. Няня, приветственно кивнув, молча покинула светлицу, оставив отца и дочь наедине.

– Папа, почему так долго? – строго поинтересовалась Варя, подняв на него хмурый взгляд.

– Пришлось задержаться, кроха. Эта вылазка была нелегкой.

– Что с твоей шеей? Ты ранен? – спросила девочка, с тревогой глядя на наложенную на затылок отца повязку. Про царапины, порезы и ссадины можно было не спрашивать – они были всегда и удивления уже не вызывали.

– Да так… Задело немного. Заживет, ты же знаешь.

Дочь снова крепко обхватила руками папины плечи, в маленький детский нос ударил сильный запах костра.

Отец, пригнувшись, не выпуская ребенка из рук, поднял полотно с незаконченной вышивкой. Он принялся внимательно рассматривать результаты стараний своей дочери. Варя спрятала глаза. Ей было стыдно за свое «рукоделие».

– Это ты вышила? Сама? – удивленно спросил он.

– Ага, но у меня плохо пока получается.

– Что ты! Очень красиво, Варя, – похвалил ее отец, – я тобой горжусь.

– Нет, ты смотри сколько узлов. А этот стежок какой-то жирный получился…

– А что это будет? Платочек?

– Нет, рушник. Но тебе вполне за платочек сгодится.

Отец рассмеялся. Вообще, он редко это делал. До появления в его жизни Вари – никогда. Но только дочь могла заставить его улыбаться, и даже смеяться. Она – его отдушина и радость. Она – его дом, где его любят и ждут. Дочь называла его «папа Сержа», а для остальных он – Серый Волк, убийца-наемник, истязатель и палач. «За что мне такой подарок? – постоянно думал он, – я не заслужил такого счастья. Я не заслуживаю любви этой маленькой девочки. И кто я ей? По сути – никто. Пусть себе говорят, что Варя подкидыш, на самом деле, наоборот – это меня подкинули ей. Всего за три года мы, брошенные всеми, стали крепкой, дружной семьей. Двое чужих людей стали самыми родными на свете. Я, озлобленный монстр, который сделает все ради счастья своей единственной любимой дочери».