Прогулки по Европе

Красимир Станчев со мной очень дружелюбен и ласков. Гуляя по людному центру, я остановился у моста и, как и положено туристу-зеваке, бездумно смотрел на публику. Вдруг кто-то обнял меня за плечи. Смотрю: Красимир. А его спутница уже успела прицелиться фотоаппаратом и щелкнуть нас двоих.

Вечером прием по поводу наступающего закрытия съезда. Обнаружилась Жужа – приехала на один день на свой доклад: дольше – дорого. Петер Коста рассказывает о Мельчуке; осторожненько-осторожненько выясняет, еврей ли я. Коля Михайлов со своей Симонеттой; она умоляет глазами при нем не пить. Не пью. Впрочем, довольно скоро становится ясно, что жертва была напрасной. Бьёрнфлатен: «Вы меня помните?» Розанна Бенаккьо, Лефельдт, Роланд Марти, Кайперт, Эккерт, Паневова, Гиро-Вебер, сестры Рождественские, Бондарко. Молодая украинка Елена Стадник, ныне в Германии. Спрашиваю о происхождении ее фамилии – в ответ смеется: «Да знаю, знаю, что так зовут вашу аспирантку!»

В четверг утром сходил послушать Жужу: «Эмиграция как смерть: Набоков "Посещение музея"». Прекрасно говорит, чуточку высокомерно. Понравилось.

На улице подходят трое: «Здравствуйте, мы из Белоруссии. Нам вчера понравился ваш доклад. Готовьте теперь, пожалуйста, доклад к следующему съезду». (Следующий съезд – через пять лет.) По дороге в гостиницу искал нищего отдать скопившуюся мелочь – не тут-то было: сытая страна! Заподозрил одного: стоял у стены – да не решился: вполне мог оказаться и добропорядочным крестьянином.

Италия

В час дня Джорджо забирает меня к себе в машину – и на запад. С нами еще чета американцев, живущих в Удине. Граница около Триеста. Итальянский пограничник долго вертит мой паспорт, любопытствует. Американка роется во всех сумках и портмоне – паспорт запропастился. «Э, да ладно, – говорит пограничник, – проезжайте!» Американка в потрясении: «Нигде в мире, кроме Италии, такого быть не могло бы!»

У Джорджо в Удине. Элизы и Джакомо нет – уехали в Рим к больным родителям Элизы. Туда же поедет завтра и Джорджо. У Джорджо, как всегда, атмосфера неколебимого душевного спокойствия. Прогулялись по Удине – всё знакомо.

Ремо Факкани еще не вернулся домой из Доломитов: Манила немного нездорова и они должны еще побыть в горах.

22 августа утром идем в Институт к Наде. Она уже нашла мне место в Fondazione Levi. Аспирант Ettore (пишет о русских переводах книги Beccaria «О преступлениях и наказаниях») рассказывает о делах в венецианском университете, о Магаротто и Даниеле Рицци. Витторио Страды у них уже нет. Спрашиваю про Клару Янович. «А кто это?» Sic transit…

11.20 поезд на Венецию. Уже не могу точно сосчитать, в который раз схожу на перрон Santa Lucia – получается что-то вроде 45-ый. Но сейчас начинается, по-видимому, самый длинный мой «оседлый» визит сюда, когда не надо каждый вечер уезжать на ночлег из города.

Начал с того, что купил carta-Venezia – билет на любые вапоретто (она на 72 часа, больше, как выяснилось, не бывает). На воде жара меньше, чем на terra ferma: всего 33°. Вот уже Сан-Самуэле. Перед Palazzo Grassi ни души, на самом палаццо ни плакатика. Это так неправдоподобно, что в первую минуту даже начинаю себя проверять: точно ли это Palazzo Grassi, не сместилось ли у меня что-то в памяти?

Узенькими проходиками, венецианскими зигзагами пробираюсь к palazzo Giustinian Lolin, в котором помещается Fondazione Levi. Тут тщеславие малость пострадало: пробраться-то пробрался, но осознал, что сделал это не наилучшим способом – вынесло меня все-таки в какой-то момент на campo San Stefano, а кратчайшая-то дорога идет сплошными подворотнями, без единого campo. Проиграл на этом, пожалуй, целых метров двадцать.

Дали № 11 – двухэтажный! (других нет, и этот остался каким-то чудом; в последующие дни дважды переводили из номера в номер – настолько все до упора занято). Окна на улочку calle Vitturi o Falier. Ширина 130 см. Метрах в двадцати влево улочка упирается в воду – Canal Grande. Напротив дворик размером с большую комнату. Все окна задраены. Из живых существ во дворике только ободранный кот и ободранная кошка. «Кс-кс», естественно, не понимают. Посреди дворика какой-то столб в метр вышиной. На нем-то и возлежит неподвижно кот. Кошка лежит внизу, смотрит снизу вверх. Такая себе иллюстрация того, что для западного мира Венеция – это уже почти Восток.

Есть, увы, и пресловутые венецианские комарики.

Отправился на Лидо, отыскал между множеством частных пляжей spiaggia pubblica, влез в море. Вода по ощущению просто горячая! А соль разъедает глаза так, что сразу стало понятно, зачем прямо на пляже стоит заведение под названием душ.

Отдыхал от кипяточно-солевого удара уже на Riva degli Schiavoni, в знакомом ресторанчике. Голое желтое солнце заходит прямо над Santa Maria della Salute. Осознал, что опять сижу на белом стуле. Темнеет на глазах, вспыхивают фонари. К сожалению, теперь в Венеции уже не все фонари таинственного венецианского фиолетоватого оттенка, а на части улиц простецки желтые.