Прогулка заграницей

Шамбери, этотъ старинный французскій городъ, такъ же красивъ и живописенъ, какъ и Гелльбруннъ. Сонная тишина и спокойствіе царили на его глухихъ улицахъ, что длало прогулку по нимъ очень пріятною, если не считать почти невыносимой жары. На одной изъ этихъ улицъ, имвшей восемь футовъ ширины, кривой и застроенной маленькими старинными домиками, я увидлъ три толстыхъ свиньи, покоившихся сномъ, и мальчика (тоже спящаго), который стерегъ ихъ. На старомодныхъ страннаго вида окнахъ стояли, вытянувшись врядъ, вазоны съ цвтущими растеніями, а изъ одного изъ этихъ вазоновъ выглядывали свсившіяся черезъ край голова и лапы спящей кошки. Эти пять спящихъ фигуръ были единственными живыми существами на улиц. Не было слышно ни звука, царствовала абсолютная тишина. День былъ воскресный, и это было удивительно для насъ, не привыкшихъ къ такимъ соннымъ воскресеньямъ на континент. Въ нашей части города эта ночь прошла шумно. Изъ Алжира прибылъ полкъ загорлыхъ, опаленныхъ солдатъ, которыхъ, вроятно, томила жажда отъ совершеннаго ими перехода. Они пли и пили водъ открытымъ небомъ до самаго разсвта.

Въ десять часовъ на слдующее утро мы выхали по желзной дорог въ Туринъ. Весь путь въ изобиліи былъ украшенъ туннелями, но такъ какъ мы забыли разставить вдоль него фонари, то и не могли ничего видть. Купэ наше было полно. Въ одномъ углу сидла какая-то толстая дубообразная швейцарская баба, имвшая претензію казаться дамою, но, очевидно, привыкшая боле стирать блье, чмъ носить его. Ноги ея были вытянуты на противоположное сиднье и подпирались кром того, чемоданомъ, поставленнымъ стоймя на полу между диванами. На сиднь, такимъ образомъ отвоеванномъ, помщались два американца, которыхъ, конечно, ужасно стсняли эти копытообразныя ноги. Одинъ изъ нихъ обращается къ ней и вжливо проситъ снять съ дивана ноги. Уставившись на него глазами, баба молчитъ. Спустя минуту американецъ снова почтительнйше повторяетъ свою просьбу. На отличномъ англійскомъ язык въ чрезвычайно оскорбительномъ тон баба отвчаетъ, что она заплатила за проздъ и не позволитъ нарушать своихъ «правъ» какому-нибудь невоспитанному иностранцу, хоть она одна и беззащитна.

— Но вдь я я имю право, сударыня. Мой билетъ даетъ мн право на одно мсто, а вы занимаете цлую половину его.

— Я не желаю говорить съ вами, сэръ. Какое право имете вы ко мн обращаться? Я совсмъ васъ не знаю! Можно подумать, что вы явились изъ страны, гд нтъ джентльменовъ. Ни одинъ д_ж_е_н_т_л_ь_м_е_н_ъ не станетъ обращаться съ дамой, какъ вы обращаетесь со мной.

— Я пріхалъ изъ страны, гд дамы едва ли сдлаютъ мн подобный упрекъ.

— Вы меня оскорбляете, сэръ! Вы хотите сказать, что я не дама, надюсь, что я не похожа на дамъ вашей страны!

— О, что касается до вашихъ опасеній въ этомъ отношеніи, то они напрасны, увряю васъ; тмъ не мене, я все-таки долженъ просить васъ, самымъ почтительнйшимъ образомъ, чтобы вы освободили мое мсто.

Тогда эта деликатная прачка пустилась въ слезы.

— Никогда еще меня такъ не оскорбляли! Никогда, никогда! Это стыдъ, это грубость, это низость, притснять и обижать беззащитную даму, не могущую владть ногами, которая не можетъ отъ сильной боли опустить свои ноги на полъ!

— Великій Боже, сударыня, отчего же вы не сказали этого сразу! Тысяча извиненій, самыхъ искреннихъ. Я не зналъ, я не могъ знать, это совершенно измняетъ все дло! Пожалуйста, сидите; я бы и не безпокоилъ васъ, знай я только, что вы больны. Я ужасно сожалю о случившемся, увряю васъ!

Однако же, онъ не добился отъ нея ни одного слова примиренія. Не обращая ни малйшаго вниманія на робкія попытки несчастнаго американца сдлать что-нибудь для ея удобства, она въ теченіе цлыхъ 2-хъ часовъ прохныкала и проныла самымъ непріятнымъ образомъ, при чемъ стснила своего непріятеля еще боле. Наконецъ, поздъ остановился у итальянской границы, и наша баба, вставъ со своего мста, вышла изъ вагона такимъ твердымъ шагомъ, которому позавидовала бы любая прачка ея сорта! Ахъ, какъ я досадовалъ, что ей удалось такъ одурачить меня!

Туринъ, восхитительный городъ. Въ отношеніи простора онъ превосходитъ даже самыя смлыя мечты мои. Расположенъ онъ среди обширной плоской равнины съ такою расточительностью мста, что можно подумать, что земля здсь не иметъ ни малйшей цнности, или что за нее не платятъ никакихъ налоговъ. Улицы очень широки и вымощены чрезвычайно прочно и хорошо, дома громадны и красивы, и образуютъ сплошныя, непрерывныя линіи, прямыя, какъ стрла, уходящія вдаль. Тротуары имютъ почти такую же ширину, какъ обыкновенныя европейскія улицы и перекрыты двойными аркадами, опирающимися на большіе каменные столбы или колонны. По всей улиц, изъ конца въ конецъ, вы идете все время подъ кровлей мимо лучшихъ магазиновъ и ресторановъ.