Проект особого значения. Версия 20.23

Эти четверо – кто они? Они – это мы? Нет. Мы – это они? Возможно. Это люди? Да. Нет. Похожи. Они опасны? Неизвестно. Они – другие? Нет. Да. Возможно. Кому-то придется проверить. Да. Да. Да.

Чрево общего разума перекатывало и потряхивало одни и те же вопросы, одни и те же ответы, стягивая в себя, будто нити, рассудки всего экипажа.

Они – это мы? Нет. Почему? Они не хотят. Они – другие? Да. Нет. Возможно. Сколько их? Четверо. Эти четверо – кто они? Неизвестно. Их вкус – каков он? Как у «дома всех домов». Эти четверо – другие «дома». Да. Да. Да.

Головы обращались друг к другу, отворачивались и обшаривали слепыми взглядами переборки, разнообразные двери и люки, лоснящиеся полы и потолки, вонзая глаза в громады пластика и стали.

Волнение распространялось дремотным приливом.

Переполненный командный центр задрожал, будучи одним из очагов вялого мыслительного процесса. Впервые в истории этого места здесь не набиралось и десяти офицеров. Чины и судьбы не имели значения для тех, кто умеет ждать. Но иногда даже такую высшую мудрость, как терпение, нужно отложить.

На пятой палубе, отведенной под критические узлы главного врага, ничего не изменилось. Здесь обезображенный экипаж продолжал избивать груды серверов и мыслительных блоков и жевать кабели – всё то, что формировало ядро Магнуса.

Больше всего ушло с шестой палубы, на которой находились основные системы жизнеобеспечения. Голоса так и не смогли понять, смогут ли они обойтись без этих гудящих агрегатов или нет. Можно было существовать без всего, как и раньше, но «дома» требовали ренту – воздух. А рождение и очистка этой смеси газов происходили без чьего-либо контроля. Поэтому шестая палуба осиротела быстрее прочих.

В недрах «Нимиона» началось движение.

4

– Я вот всё думаю об этом странном протоколе, – произнес Адам, перешагивая порог люка. – Почему именно «Голый король»? Не обычный, не синий, к примеру, – а именно голый. В этом же должен быть какой-то смысл, как думаете?

– «А король-то – голый!» – взвизгнул Лука и так же визгливо рассмеялся. Застонал. – Адам, ты хоть представляешь, сколько вещей имеют совершенно неподходящие названия? Сопля на клюве индюка тоже ведь как-то называется, да?

– «Кораллы». Или снуд, – ввернула Лера.

– Вот видишь, Адам? Никакого толку. Так зачем тебе смысл, запертый в космосе старик?

– Потеряйся смысл – потерялись бы и пилоты.

Лука озадаченно хмыкнул.

Они пробирались по девятой палубе, где, как утверждал пилот, находились четыре спасательные капсулы, в чьи настройки безопасности еще на этапе проектировки были заложены крошечные мозговые завихрения. Эти пробоины в алгоритмах позволяли покинуть «Нимион» при любых обстоятельствах. Даже при полной закупорке всех сосудов и артерий корабля. Этакая трещинка в черепе, оставшаяся после лоботомии.

Сама девятая палуба, хоть и называлась многофункциональной, служила в первую очередь для поддержания вкуса к жизни. Конечно, здесь имелись всякие бюрократические или технические отсеки, наводившие скуку, вроде той же канцелярии или тех же закутков терморегуляции. Но кому интересны эти рассадники уныния, когда можно выиграть в бильярд недельное жалование приятеля, постричься или хорошенько взбодрить мускулы?

Сейчас пародия на привычный образ жизни была гулкой и будто бы выгоревшей, пропитанной глубоким цветом свежего мяса. Иногда из полумрака выныривали члены экипажа. Расчесывая пленки и узлы под куртками, кителями и комбинезонами, они с тупым безразличием собак заглядывали в тренажерные залы и бильярдные. Некоторые забредали в воду бассейна и ложились на спину, блестя в темноте покрасневшими глазами.

Спасательные капсулы были совсем рядом. От гибернационных их отличали возможность маневров, вместительность – десять человек против одного – и более сложная система остановки жизнедеятельности, практически сопоставимая с ледяной хваткой криоконсервации. Конечно же, в некотором смысле это приравнивалось к бесконечной и одинокой смерти среди звезд. Но человечество тот еще живчик, верно? Значит, не пройдет и пары веков, как какой-нибудь «Нимион-3» подберет их.

По крайней мере, Лука держался этих фантазий, о чем то и дело заявлял шепотом.

– Немного осталось. Наши малышки у самой каморки инженеров.

– Я слышала, каморки пилотов и того меньше, – парировала Лера. – Пилот – это же одна сплошная диета. Иначе не втиснуться даже в кабину орбитального траулера, я права?

– Кабины сейчас гораздо просторнее, – уязвленно заметил Лука.

– А кто-нибудь из вас хоть раз играл в шахматы? – вдруг спросил Адам.

Брови Яна выстрелили вверх. Да, люди в критической ситуации, как правило, болтают о чем угодно, лишь бы их мозги не расплавились. Но шахматы? Это что-то запредельно бесполезное.

– Похоже, доку самое время приставить датчик этой своей медицинской штуковины к виску и нажать на спусковой крючок.

Лера и Лука тихо засмеялись. Все как раз сгрудились у стойки утилизатора, от которого несло перезрелыми бананами и картоном. Зараженный, вынудивший всех искать укрытие, растворился в красноватом полумраке, погрозив напоследок кулаком одной из поникших турелей.