Проект «Белый Слон»

—Ну смотри, так-то, ты, сам напросился, – иронично хмыкнул Ночной Охотник, встряхнув Оружием и отпуская с поводка Гончих Псов. Спущенные с цепи, тёмные, темнее космической черноты, тени, похожие своими очертаниями на громадных догов, в несколько размашистых прыжков догнали улепётывающего колдуна. Повалили…

Алексей Петрович подошёл к постепенно увеличивающейся кучке зевак.

–Скорую! Скорую, – причитала какая-то, суетящаяся вокруг бабка.

–Что толку, труп это, – проговорил поднимаясь с корточек молодой парень, – не орите, – обрезал, попытавшуюся возразить, бабулю, – я сам врач. Хотя скорую, конечно всё равно надо, и милицию, тьфу ты!, полицию, то есть.

"Ну вот, и допрыгался, Эгист Никандрович, довыступался. И как тебя угораздило то, прям поперёк дороги мне встрять? Ох-хо-хо… Не хотел я, Господи, правда – не хотел. Думал, по другой улице домой. А тут, сообщение от Жанны, хлеба зайди купи…, и этот, тоже, в магАз свой, когда уже ушёл? Чего здесь шлялся спрашивается?, эх-хе-хе, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал"…

––

–Ты опять нахулиганил, – голосом матери двоечника обречённо проговорила Жанна забирая пакет с продуктами у отводящего, прячущего взгляд Алексея Петровича.

Не слушая мямлящих оправданий: "мам, ну мам, я не виноват, они сами полезли," послала мыть руки:

–Иди уже ужинать, горе ты моё…

Сосредоточенно намыливающий кисти Алексей Петрович покосился на шагнувшую в ванную жену. Жанна притиснувшись к его плечу и, зачем то, поковырявшись ноготком в его ухе, обняла его сзади и положила голову на спину.

–Олечка?

–Спит, тихо так спит, умиротворённо, редко сейчас, так бывает.

–А я уж думал, что приступ, из-за меня.

–Я тоже, раньше, так думала, – чуть слышно усмехнулась Жанна, – дура, а потом заметила, нет никакой связи. А то ведь, прям ненавидеть тебя начинала, убить хотелось, мысли приходили: "убей его и твоей дочери станет легче"…, понятно от кого. И сейчас бывает, так что, ты меня прости, Алёшенька, если что.

–Хорошо, прощаю, индульгенцию написать?

–Дурак, – невесело отреагировала на шутку Жанна.

–Милая, ты меня прости, я никогда тебя об этом не спрашивал, но всё же…, а как? Как ты каждый раз догадываешься, как узнаёшь? Ведь бывает, иногда, меня даже рядом нет, а ты уже знаешь, а бывает только когда встретимся… Как?

–У меня, вдруг, перед глазами, ну так кажется, что перед глазами, а может, это где-то внутри, начинается свечение…, или сияние какое-то, не постоянное, а как на дискотеках, знаешь так, часто-часто моргает, только конечно не такое резкое, еле-еле заметное, как раньше, помнишь в фильмах про дореволюционные военные корабли, как они, между собой, огоньками? Вот, примерно так. Только огоньки, почему то, синие, – всхлипнув, вспомнив про свою беду, —Алёша, если её не станет, если она уйдёт от нас, покинет…, что с нами будет? Я не переживу это, Алёшенька, я умру. Следом за ней. Я не хочу жить без неё.

Алексей упершись мокрыми руками в края раковины, посмотрел на отражающегося в зеркале седого бородатого мужика:

–Ну, что же. Хорошо. Ладно. И я следом за вами…

Рождение ("Придите ко Мне все труждающиеся и

обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим"):

–Там не всё, – хриплым голосом признался Алексей Петрович, задумчиво пересчитывающей зарплату Жанне, – я себе немного оставил.

–А? – удивлённо вскинула "соболиные" брови, сосредоточенно размышляющая: какие "дырки" в семейном бюджете необходимо заткнуть в первую очередь, а какие ещё подождут; красавица жена, – а на что? Куда?

–В Оптину, – начал было отводить взгляд и тут же открыто вернулся к любимым глазам Алексей, – прости, я понимаю, денег и так нет, но мне надо.

Жанна неторопливо положив деньги на комод, подошла и обняла Алексея Петровича:

–Не извиняйся, надо значит надо, а деньги, что деньги, их у нас и так нет никогда. Только, Алёша, я тебя прошу, будь осторожен, и хоть изредка, пиши мне. Ты же знаешь, как я боюсь, тебя, одного, так далеко отпускать…

На старый баллон от БелАЗа накидали сверху свежего свинячьего навоза, добавили снятой с дохлых бомжей одежды и обуви, облили бензином и подожгли – именно в таком дыму стоял Алексей Петрович еле различая слова Херувимской.

"Нет, всё, ещё немного и я упаду. Или того хуже, наблюю здесь", – стараясь не толкнуть никого, уговаривая сам себя, – "потихоньку, потихоньку, мы никуда не торопимся," – выбрался из переполненного храма. Усевшись прямо на пол крыльца, откинулся на балясины мраморных перил.

"Ничего себе. Всякое конечно бывало – но чтоб так! А чего ты ожидал? Столько старцев в одном месте! И ты! Совершенно конкретный, весь в дерьме, от пяток до макушки!"