Продавец приключений

Пересекая пространство Петиной комнаты, мы увидели, что мальчик с помощью старшего брата аккуратно сложил все игрушки в специальный шкаф. И лишь наш волчок, как и прежде, вращался посреди пола.

Я направил корабль к сверкающему ободку экватора, сделанному из нержавеющей стали. Однако центробежная сила, ещё недавно выбросившая нас из волчка на тахту, помешала нам вернуться в родную Вселенную. Мыслелёт бился носом о поверхность волчка, но центробежная сила каждый раз отталкивала его назад.

И когда мои друзья уже начали терять надежду на возвращение домой, мне вновь отчаянно повезло. Меня осенило! Я развернул корабль и повёл вокруг волчка в сторону его вращения. Мощные мысли рождались в моей голове одна за другой, разгоняя наш мыслелёт. И когда наконец его скорость сравнялась со скоростью вращения волчка, он без всяких препятствий, боком-боком, вошёл в родную Вселенную. Теперь мы были дома!

Глава четырнадцатая, в которой мне и Пыпину приходится решать очень важный вопрос

По дороге к Земле мы завезли прорицателя и музыканта на их родную планету. Во время небольшой остановки я, желая размять мышцы, отправился на прогулку по Чудной и, обогнув знакомый холм, увидел изобретателя.

Его дом на воздушной подушке покосился, просел, а сам хозяин, забросив все дела, сидел перед машиной времени и пытался наладить контакт с собой в прошлом.

– Хорош был, дьявол, хорош, – восхищённо бормотал изобретатель. – Ну как ты чувствуешь себя? О чём мыслим? Небось думаешь, будто нет никого умнее тебя и прекрасней? А вот и ошибаешься, приятель! Есть! Ты сам через одну миллиардную секунды! Сообразил? Ну отвечай, отвечай. Что молчишь? – упорно спрашивал он «себя в прошлом», добиваясь, чтобы скорость вопроса и ответа опередила скорость отражения.

Мы попрощались со своими недавними спутниками и взяли курс на Землю. Перед нами лежал путь совершенно чистый от приключений. Так утверждала лоция здешнего района Вселенной, которую я каким-то непонятным мне образом знал наизусть. Избыток опасностей немножечко нас утомил, и мы радовались возможности отдохнуть и поделиться богатыми впечатлениями. На борту «Перепёлкино-3» не затихал весёлый шум. А спаниеля и вовсе невозможно было бы угомонить, если бы даже кто-то за это и взялся. Им овладело невероятное возбуждение. Он то и дело приставал к членам нашего экипажа, почти без умолку повторяя:

– Как я этого вируса, а? Он меня так, а я его этак!

И шерсть у него на загривке вставала дыбом, глаза зажигались фиолетовым огнём. Ему рисовались эпизоды недавней битвы с гонконгским чудовищем.

Он и меня теребил за штанину, мешая управлять кораблём. И мне каждый раз приходилось вежливо напоминать ему об этом.

– Иначе мы никогда не попадём домой, – пояснял я, не сводя глаз с космической дороги.

– Извиняюсь, больше не буду, – спохватывался Аркадий и оставлял мою штанину в покое. Но через минуты две снова дёргал её, горячо говоря:

– Вы только послушайте: он меня по уху раз, а я ему по загривку два!

Наконец спаниель устал, разлёгся у моих ног, подстелив под себя просторное мягкое ухо и накрывшись вторым. Но и во сне он переживал недавнюю битву: и рычал, и скулил, и шевелил лапами, за кем-то гонясь или убегая от кого-то.

Я бы тоже с большим удовольствием поспал или предался общему веселью, но мне приходилось думать и тем самым вести мыслелёт через неизведанные дебри Вселенной. И я думал о том,

Что человек рождён быть добрым,
Что человек рождён быть смелым,
Что человек рождён быть мудрым,
Что человек рождён быть умелым,
Что человек рождён быть счастливым,
Что человек рождён быть красивым,
Что человек рождён бы…

И тут мыслелёт вдруг резко затормозил, будто упёрся в невидимое препятствие. От внезапного толчка все его пассажиры попадали на пол. А я, лёжа на спине и глядя в потолок, сразу понял, что допустил неточность. Красота бывает духовной и просто физической, внешней, часто обманчивой красотой. И вот эта нечётко выраженная мысль и остановила наш мыслелёт посреди глухого тёмного космоса.

Пыпин понял, в чём дело, и насмешливо спросил:

– Не в ту сторону подумал, водитель?

– С кем не бывает, – ответил я, покраснев.

– Вот-вот, у вас, у хороших, один ответ. Сделаете не так и сразу: «Люди не ангелы». А мы, плохие, значит, завсегда ангелами быть должны, – проворчал хулиган, покачивая головой.

Между тем мы находились без движения целых сто двадцать секунд, и это, как я догадывался, грозило нам неведомыми осложнениями.

«Человек рождён быть духовно красивым», – поспешно подумал я, не заботясь уже о стихотворном размере.