Продаются ботиночки

Спать пора, спокойной ночи.

Спокойной ночи!

Не знаю, что за нейролингвистическое программирование закодировано в песне этого инопланетного монстра, но у меня глаза вспотели. Мне всего-то двадцать шесть, а нервы уже ни к чёрту.

— А… ну, так и думала. Но… слушай, лучше поздно, чем никогда!

Голос продавщицы теперь тоже стал мягче. Это всё нейролингвистическое программирование. Это вам не шуточки.

— Заверните, — говорю. — Хорошая вещь. Ей понравится.

— Дочке? — искоса смотрит на меня товарищ женщина шестидесяти лет, возможно, мало что соображающая в последних тенденциях ЭйАр и ВиАр, но прекрасно разбирающаяся в МЛП, ЛОЛ и неизменной психологии гомо-сапиенс, особенно по части дерьмовых поступков.

— Дочке…

— Ничего. Привыкнешь, — обещает и пробивает чек.

Глава 12

Пока еду в машине, вспоминаю, что когда-то давно, так давно, что как будто этого вовсе и не было в моей жизни, женщина пела мне песню перед сном.

За печкою поет сверчок.

Угомонись, не плачь, сынок,

Вон за окном морозная,

Светлая ночка звездная.

Ты спи, а я спою тебе,

Как хорошо там на небе,

Как нас с тобою серый кот

В санках на месяц увезет.

Странно, но я до сих пор помню её целиком, и это единственное, что доказывает: женщина в моей жизни всё-таки была. И она любила меня. Правда, недолго.

За тот час, пока я мотался в детский мир за подарком, совсем стемнело. Пять лет прошло, а перед подъездом так и не заменили лампочку.

Дверь на третьем этаже справа открывает пожилая женщина.

— Вам кого?

— Мне… Сашу… Александру Новикову.

— Не знаем мы таких.

О Господи… всё нутро у меня ухает… аж куда-то ниже подвала этого дома.

— Она тут жила пять лет назад. Светлые волосы, голубые глаза… тоненькая такая.

— Мы въехали в эту квартиру как раз четыре года назад. Тут жила семья, они сказали, что не потянули столицу, поэтому уезжают.

— Адрес… совершенно случайно… не оставили?

— Нет, не оставили.

Я делаю шаг назад. И мне кажется, что-то во мне снова умерло. Ровно так же, как умирало уже тысячи раз. Не будь я собою, эта неудача, возможно, вообще, убила бы меня. Но я уже привык упираться в такие вещи.

— Извините… — говорю. — Хорошего вечера.

— Молодой человек! — окликает меня хозяйка квартиры, когда я уже пробежал первый пролёт лестницы. — Подождите! Пару лет назад тут была молодая женщина. Не тонкая, правда, как вы описываете, и волосы у неё были русые, а не светлые, но она оставила адрес и сказала: «Отдайте, пожалуйста тому, кто попросит».

Если купить билет хотя бы на следующую неделю, он обойдётся мне в три раза дешевле. Я привык экономить. Это уже у меня в крови. Но сейчас исключительный случай — я бы отдал за билет вообще всё, потому что… ну просто потому что за неделю крыша точно отъедет.

Спасибо за покупку. Электронный билет отправлен на Ваш имейл. Ознакомьтесь, пожалуйста, с правилами перевозки багажа.

Всю ночь — а это примерно сорок минут — мне снятся туфли для девочек.

Если раньше не давала спать по ночам только одна девочка, то теперь девочка и туфли.

Глава 13

Вначале обидно так сильно, что каждое воспоминание вызывает только слёзы. Я плачу и плачу, чувствую себя самой несчастной и впадаю в депрессию, но всегда помню, что всё это делаю не одна. Нас теперь двое. И хотя соблазн упростить свою жизнь абортом велик, как и давление родителей, предрекающих поломанную жизнь, потому что никому не нужна разведёнка с прицепом, а меня даже замуж не брали — я с прицепом по залёту, я всё-таки принимаю решение родить.

Почему? Потому что меня угораздило любить этого человека целых четыре года. Мои мечты сбылись… ну отчасти, конечно, но всё-таки ведь… он обратил на меня внимание. Не делают женщины аборты от любимых.

А я его пока ещё не разлюбила, хотя, конечно, ни в какую логику это не вписывается. В последнее время, я вообще сомневаюсь, что она у меня есть, эта самая логика.

В конце концов, самые тяжелые в моей жизни девять месяцев заканчиваются родами. Бессонные ночи, ноющая грудь и трещины в сосках напрочь вытесняют из головы и сердца всякое мракобесие. Себя опять очень жалко, но теперь совсем по другим поводам.

Когда становится полегче, я вдруг понимаю, что ненавижу его. Даже не столько его самого, сколько предсказуемость моей ситуации. Он ни разу не говорил, что любит, или, тем более, что хотел бы со мной будущее. Я, правда, тоже.