Пробуждение цикады

Инкуб выполнил приказ. Но запекшиеся губы шевельнулись в протесте:

— Наири не стоит так беспокоиться о рабе. Прикажите другим…

— Тем, кто тебя так отделал? Кстати, кто это был?

Тайкан молчал, глядя прямо в глаза.

— Так я и думала. Умрешь, но не скажешь… Ладно, сама выясню.

Что-то помешало двигаться. Анна опустила взгляд. Тайкан вцепился в юбку двумя руками, не давая отойти:

— Умоляю, — шептали разбитые губы.

Глаза молили о том же.

— Тайкан, — присела Анна рядом, — Я очень не люблю, когда трогают тех, кто мне дорог. А тебя я с того света вытащила и считаю, что в ответе за тебя.

— Наири…

Входная дверь хлопнула и Тайкан замолчал. Его рука дернулась к покрывалу — прикрыться, но тут же безвольно упала обратно. Инкуб не посмел нарушить приказ: Наири велела раздеться, и лежать в таком виде. Анна поняла и сама набросила простыню на истерзанное тело.

В комнату ворвался преподаватель лечебного дела, по совместительству — маг-целитель. Следом подтянулись придворные врачеватели.

Анна указала им на Тайкана:

— Я не знаю, что там произошло, но опасаюсь переломов и внутренних травм. Можете выяснить?

— Наири! — личный целитель короля не скрывал удивления, — Вы позвали нас ради раба?

— Я позвала вас ради раненого. И если сейчас кто-нибудь скажет мне, что нельзя ради него прерывать церемонию, я очень разозлюсь!

— И тем не менее, Наири, я вам это скажу! — вслед за целителями к дивану протиснулся Эйр, — Время начинать экзамен, а вас нет!

— Насколько я знаю, — отрезала Анна, — вы многие столетия проводили эти экзамены без Наири. Что изменилось?

Эйр знал это выражение лица и интонацию. Сейчас спорить было бесполезно — Анна вспомнила, что она врач. И, склонив голову, верховный рораг отступил. Его тихого ответа не услышал никто:

— Сама Наири…

А Анна бушевала. Она заставила целителей полностью обследовать Тайкана, и с большим трудом поверила, что ни переломов, а тем более, пневмоторакса, нет.

— Наири, здесь лишь множественные ушибы. Да, выглядят они страшно, но опасности для жизни не представляют. Вы же знаете, насколько выносливы рораги. Умоляем, освятите экзамен своим посещением!

— Там же все собрались? — голос Анны не предвещал ничего хорошего.

— Да-да, госпожа!

— Прекрасно! Ступайте, я сейчас буду.

Едва за целителями закрылась дверь, она вновь повернулась к обмазанному бальзамами и замотанному в бинты рорагу:

— Так и будешь молчать? У тебя еще есть возможность остановить все это…

Тайкан не ответил, зато встревожился Эйр:

— Наири, что вы хотите делать?

— Узнать, кто его избил. И не вздумай мне мешать!

— Я не посмею, Наири, — легко поклонился Эйр, — но молю, позвольте попытаться мне узнать это самому.

— Я не собираюсь откладывать!

— Разумеется, мы выясним это немедля. Но госпоже не пристало самой вести расследование. Прошу, только наблюдайте, и если вам что-то не понравится…

— Ты узнаешь об этом первым!

Анна была зла. Песок хрустел под подошвами сандалий, а фрейлины не осмеливались поднять головы. Король уже обо всем знал, и едва Анна взошла на помост, наклонился к ней со своего трона:

— Мы выясним, кто изувечил вашего раба. И сделаем это немедленно. Эйр!

Верховный рораг вышел вперед и поднял руку. В наступившей тишине его голос звучал громко, но спокойно:

— Сегодня ночью в стенах этой Академии свершилось преступление. Нет! Святотатство! Игрушку Наири сломали. Её раб был сильно избит. Я не верю, что совершившие это желали его смерти — раб, преступник, бывший рораг, не сопротивлялся, а значит, лишить его жизни было очень легко.

Курсанты, замершие на плацу, не шелохнулись. Рораги тоже не высказали эмоций. А вот по рядам кадетов прошел легкий шум, который заглох от сурового взгляда наставника. Эйр продолжил:

— Тем не менее, на собственность Наири подняли руку, тем самым оскорбив саму Дарующую жизнь. И она приказывает тому, кто совершил это преступление выйти вперед и принять наказание!

Ни один инкуб не шевельнулся. Эйр обводил стройные шеренги взглядом, а за его спиной вставала со своего трона Наири, Воплощение Великой Матери Лилит, Дарующая Жизнь.

16

Анна подошла к краю помоста. Где-то вдалеке стрекотали обрадованные жарой цикады, из пальмовой рощи доносился крик птицы. А инкубы молчали.

Карие глаза женщины стали холодными. Инкубы, на которых упал её взгляд, ежились, но возмущаться не смели. И в тишине зазвучал тихий голос, и его спокойствие вызывало ужас:

— Все, с чем я столкнулась в вашем мире — ложь и насилие. Вы требуете от меня праны, а сами… сами не даете взамен ничего. Хорошо, я принимаю условия игры. Вы, похоже, этого и добивались.

Сердце стучало так, что казалось, его слышно и в пустыне. Пальцы дрожали, и Анна спрятала руки под покрывало, скрывая волнение. Она сама пришла в ужас от своих слов, но та сторона характера, которую изживала много лет, та особенность, при проявлении которой муж колотил её смертным боем, а мать орала как резаная, вылезла из темного угла. Коротко это называлось «Остапа понесло».