Пробуждение цикады

Анна долго лежала, не в силах заснуть. Эмоциональное опустошение принесло некоторое облегчение, но то, что последовало за этим… Она уже устала подозревать всех вокруг в обмане, а доверять снова не находила сил. Кровать казалась жесткой, покрывало жарким, и даже открытые окна, в которые долетал прохладный ветерок из пустыни, не спасали положения.

Наконец Анна не выдержала, накинула шелковый палантин и вышла на улицу. Суккубы всполошились, но она успокоила их, сообщив, что хочет просто подышать свежим воздухом. Они проводили её в беседку и тихо отступили, создав иллюзию уединения. Рораги Малого круга тоже растворились в темноте, стараясь не выдать своего присутствия даже дыханием — они уже знали, что Наири не терпит толпы.

Анна вытянулась на деревянной скамейке, закинув руки за голову. Звезды казались огромными. Она внимательно рассматривала их, выискивая хоть одно знакомое созвездие, хоть намек на Кассиопею или Ориона. Но далекие светила не желали складываться даже во что-то, отдаленно их напоминающее. Они были просто звездами. И оттого, что Анна не знала, в какие созвездия они собраны в этом мире, они казались ей бесконечно одинокими.

— Одиночество в толпе…

Её шепот заставил фрейлин на миг насторожиться — может, госпожа чего-то желает? Но Наири хотела только одного — смотреть на звезды. Далекие, мерцающие… Налюбовавшись, Анна попыталась их сосчитать. Но сверкающая россыпь оказалась бесконечной, и когда рассвет растворил вышивку, над которой так старательно работала госпожа Ночь, счет все еще не был закончен.

— Наири, — робко позвала старшая служанка, — скоро рассвет. Не угодно ли вернуться в свои покои?

Анна послушно сползла с лавки. Спина затекла, но от кинувшихся помогать суккубов Анна отмахнулась:

— Я сама.

За завтраком стало ясно: появиться на всеобщее обозрение после вчерашнего невозможно. Стыдно до тошноты. Но в то, что её заставят присутствовать при возвращении курсантов, Анна не сомневалась. И повернулась к служанкам:

— Можете добавить в мой наряд что-то, скрывающее лицо?

Суккубы переглянулись, но пожелание Наири выполнили. На плац Анна явилась, укутанная в легкое покрывало. Синяя ткань, прошитая серебряной нитью, спадала с высокой тиары и прятала не только лицо, но и всю фигуру. При этом шелк оказался настолько тонким, что позволял видеть все, происходящее вокруг.

Помост не разбирали, только сменили ткань на новую. Анна, спрятавшись за вуалью, старалась не смотреть по сторонам, чтобы не видеть взглядов. Но полностью отстраниться не удалось — курсанты прекрасно знали, кому обязаны тем, что большая часть курса выжила.

Действовали они слаженно, словно репетировали. Слова благодарственной молитвы разнеслись над площадкой. Анне стало жарко, и она с трудом заставила себя сидеть на месте, а не сбежать в самый дальний угол Академии. И даже нашла в себе силы протянуть руки для благословения.

Короткий ритуал длился недолго, но Анне казалось — вечность. В дом она вернулась мокрой от пота и совсем без сил.

— Госпожа не спала всю ночь, — сочувствовали суккубы и старались устроить Наири поудобнее. Она отмахивалась и старалась понять, чего же ей не хватает.

Оказалось — Тайкана. Инкуб не явился ни утром, ни на церемонию. Да и сейчас его не было видно. Но спрашивать о нем служанок Анна не хотела.

Правда, к вечеру её решимость развеялась вместе с жарой:

— Почему я не вижу Тайкана? — принимая чашу с холодным соком, поинтересовалась она.

— Госпожа прогнала своего раба, и он не смеет показаться на глаза, — пояснила фрейлина. — Позвать?

— Не надо, — Анна не стала напоминать, что отменила изгнание.

Так казалось легче. Но ночью ей снился ветер, пахнущий полынью.

15

Беспокойство за инкуба оказалось сильнее гордости. И утром, одеваясь к началу второго экзамена, Анна велела:

— Скажите Тайкану, пусть приходит.

Он явился и замер у крыльца, ожидая выхода своей госпожи. Высокий воротник, как обычно, закрывал нижнюю половину лица, пряча шрам, но глаза сияли ярко. Настолько, что Анна заволновалась:

— Ты здоров?

— Все в порядке, Наири, — склонился инкуб.

Она не поверила. Заставила поднять голову и отвела от лица жесткую ткань.

— Ох! — непроизвольно вырвалось из груди. — А ну, давай в дом!

— Наири, — попытались вмешаться служанки, — Все уже ждут. Экзамен должен начаться вовремя!

— Так пусть начинается!

Глаза у Тайкана горели от лихорадки. На лице проступали синяки.

— Раздевайся!

Инкуб нехотя выполнил приказ.

Синяки по всему телу местами переходили в кровавые рубцы. Анна провела рукой вдоль ребер, чувствуя, как Тайкан сдерживается, чтобы не застонать от боли.

— Похоже, еще и перелом есть, — ощупала Анна припухлость на боку.

Под пальцами ощущалось явно крепитание.

— Только бы не пневмоторакс. Позовите целителя!

— Наири, вам должно быть на церемонии. Все целители уже там.

— Я кому сказала! — Анна впервые повысила голос.

Взметнулись юбки, когда суккубы кинулись выполнять приказание. Оставшимся Анна велела:

— Все вон. Позову, когда понадобитесь, — и повернулась к Тайкану: — Присядь. Больно стоять, наверное. Да не на пол! В кресло садись, или на стул. А лучше — приляг.