Проблема с миром

Броуд посторонился, пропуская траурную процессию. Ему хотелось дать им что-нибудь. Так же как люди помогали ему, когда он жил на такой же улице, хотя у них самих не было почти ничего. Ему хотелось дать им что-нибудь, но Броуд, выпятив подбородок, превозмог желание. Нельзя делать все проблемы своими проблемами, говорила ему Лидди. И была права.

Он перехватил старика в обтрепанном черном пальто, хромавшего позади процессии:

– Ты не знаешь парня по имени Сарлби?

– Я теперь уже никого не знаю, – отозвался тот и захромал дальше.

От складского помещения, где некогда встречались ломатели, остался только каркас из почерневших балок. Вот здесь они слушали Ризинау, сгрудившись вокруг его лживых речей, словно семья бедняков вокруг очага с единственным угольком, глядя блестящими глазами в обещанное им светлое завтра.

Пожалуйста. Завтра наступило – и оказалось таким же, что и вчера. В точности таким же, даже больше.

В черной от пепла канаве играла пара оборванных ребятишек – гоняли мокриц, или чем они еще могли заниматься. Броуд присел возле них на корточки.

– Эй, ребята, не знаете человека по имени Сарлби?

Они уставились на него большими круглыми глазами на худых грязных личиках, похожие словно близнецы. Голодающие все выглядят одинаково.

– У него такая же татуировка, как у меня, – добавил Броуд, показывая им свой кулак, потом разжал его: на ладони поблескивала серебряная монетка.

– У меня есть такая татуировка, – произнес голос сзади.

Броуд улыбнулся – но, повернувшись, с трудом удержал улыбку на лице.

– Сарлби?

Он еле узнал человека, бок о бок с которым сражался в Стирии, вместе с которым бунтовал в Вальбеке. Его спина казалась сгорбленной, волосы были коротко острижены и усеяны проплешинами, лицо так исхудало, что было видно едва ли не каждое мышечное волокно, двигающееся на скулах.

– Гуннар Броуд! Восстал из мертвых! – Голос Сарлби звучал хрипло и надтреснуто. Казалось, что за те десять месяцев, что прошли с их последней встречи, он постарел на десять лет. – Я слышал, ты меня ищешь?

– Угу.

Броуд ухватил его ладонь и сжал, поразившись, насколько она была слабой. Все равно что пожимать перчатку, набитую пылью.

– Я думал, ты оказался среди тех, кого повесили, – добавил Сарлби.

– Я думал то же самое про тебя. Рад, что это не так.

Сарлби обошелся без выражений радости. Похоже, у него просто не осталось места для красивых слов.

– Вижу, дела у тебя идут хорошо, – проговорил он, внимательно оглядывая Броуда сверху донизу.

А главное, он ведь специально выбрал самую изношенную одежду, какую только смог найти. Может, потому, что не хотел выделяться. Или потому, что стыдился причины своего достатка. И все равно среди этих полупризрачных нищебродов Броуд выглядел богатеем. Он уже забыл, насколько плохо может обернуться жизнь. Поразительно, как быстро забываешь такие вещи.

* * *

Каким бы голодным ни выглядел Сарлби, ел он медленно. Так, словно еда доставляла ему боль.

От него осталась лишь скорлупка того человека, которым он некогда был. Он стал призраком самого себя. Каким бы ты ни был сильным человеком, крепким человеком, храбрым человеком, такая жизнь способна довольно быстро перемолоть любого. Тяжелая работа, фабричный дым, пыль, болезни, тухлая вода и гнилая пища, ужасные условия и вечный недостаток всего.

– И где же ты нынче обитаешь? – спросил Сарлби уголком рта, не прекращая жевать.

– В Остенгорме.

– Перебрался в Инглию, вот как? Что, нашел там работу?

– Нашел кое-что.

– Сдается мне, не на фабрике.

– Нет.

Броуд мог бы солгать. Но уж Сарлби-то он должен был сказать правду, верно? По крайней мере, это он ему задолжал.

– Я работаю на Савин дан Брок.

Сарлби насмешливо фыркнул:

– На Савин дан Глокту, ты хочешь сказать. «Любимица трущоб»! Ты же видел этот ее памфлет? – Он засмеялся сухим, задыхающимся смехом, но тот быстро превратился в кашель, и ему пришлось запить его глотком водянистого эля, который здесь подавали. – За каких гребаных болванов она нас тут держит?

– Насколько я мог видеть, она очень неплохо разбирается в людях, – отозвался Броуд. – Как и почти во всем остальном.

– И что такие, как ты, могут делать для таких, как она? Может, ты научился мастерить дамские шляпки? Или из браконьера переделался в егеря?

– Делаю то, что приходится! – прорычал Броуд, чувствуя, как в груди горячей волной закипает ярость. – У меня жена и дочь, я должен о них заботиться! Они впервые за много лет счастливы! Думаешь, я об этом жалею?

Сарлби выдержал его взгляд.

– Я тебя и не просил жалеть. Просто хочу знать, на чьей ты стороне, только и всего.

Броуд внезапно понял, что когда-то успел встать на ноги и перегнуться через стол, упершись в дерево дрожащими кулаками и оскалив зубы. И что все в этой убогой забегаловке смотрят на него. Он моргнул и медленно опустился обратно на стул. Заставил себя разжать кулаки. Это было трудно. На них словно набили обручи, как на бочки.

– Я попробовал по-твоему. – Он поправил стекляшки на вспотевшей переносице, заставил себя дышать помедленнее. – И погляди, куда это нас привело.