Про котов и некотов

Проблема колтунов действительно была, потому что шерсть у Персика имела свойство постоянно спутываться. Стоило ему своим розовым язычком вылизать свой же бок, как там непременно возникало лёгкое подобие колтунчика. От него можно было избавиться, распутав шерсть пальцами или расчесав её. Но, вы думаете, кот любил парикмахерские услуги? Не-ет, совсем не любил, так не любил, что Володе приходилось держать кота за передние лапы одной рукой, а за задние лапы другой, в то время как я быстро-быстро расчёсывала шерсть специальными щётками. Перс мог молча вытерпеть только несколько секунд. Скорее всего, он терял дар речи, то есть мява, от такой наглости с нашей стороны, но потом выдавал весь диапазон своих звуков от пронзительных вскриков до сирены, от шипенья до рычанья.

Проходило не больше минуты, а слушать эту какофонию было уже невозможно и небезопасно, потому что кот начинал дёргаться всем телом и готовился нас порвать на клочки, на тряпочки. Тогда мы с Володей заговорщически смотрели друг на друга и говорили: «Отпускаем на раз-два-три». Я быстро считала: «Раз! Два! Три!» – Володя отпускал кота – тот падал на пол, всегда на лапы, и злобно смотрел на нас. Если бы к нему в этот момент протянулась рука – всё, не было бы руки… Но мы же не совсем идиоты, поэтому сидели тихо, смирно, ждали, когда ребёнок успокоится. Потом ласково с ним разговаривали, давали что-нибудь вкусненькое, и мир восстанавливался. Мир, дружба, бхай-бхай.

Когда Персу исполнился год, он стал кричать по ночам и метить квартиру. Запах ещё можно было терпеть, тем более что своевременная уборка его почти полностью устраняла, но крики… И мне было жалко котика отдавать в руки «врачей-убийц», но ещё жальче было себя: я не могла спать из-за ночного кошачьего рёва, из-за этих страшных горловых завываний: «Дайте подружку! Дайте кошку! Уа-а-а-у-у-у!!!» Самое обидное то, что и муж, и дочь при этом спали без задних ног, и кошачьи концерты были рассчитаны исключительно на одного зрителя-слушателя – на меня. Я терпела-терпела, мучилась от недосыпа, а потом поставила Володе ультиматум: или ты вместе с полноценным котом живёшь где-нибудь подальше от меня, или вместе со мной, но пусть кот потеряет часть своих мужских достоинств.

Володе по-мужски было очень жаль кота, но неотвратимый рок уже навис над его хвостатой тенью… Муж отнёс Персика в ветеринарную клинику, которая была в соседнем доме, и там над естеством бедного котика надругались страшные тётьки. (Это не описка: есть тётки, а есть тётьки.) От наркоза Персик отходил тяжело, два дня не ел, шатался из стороны в сторону, жалобно мяучил, а потом пришёл в себя. И в продолжение долгих лет каждый божий день (извините за натурализм) залазил на какую-нибудь мягкую Гелину игрушку и совершал непристойные телодвижения. Так я и не поняла: был толк в операции или нет?..

Когда коту полегчало, он стал прежним: и хорошо кушал, и быстро бегал – хвост трубой, и прыгал на стеллажи, сбивая книги. Да, про это нужно сказать отдельно. Был такой период в жизни Персика, когда ему нравилось нас испытывать на прочность: кот после серии прыжков оказывался на верхней полке, ложился на книги, смотрел на нас, занятых чем-то, изучал сапиенсов, а потом сбрасывал книгу и смотрел, что будет. Если на него не сердились, через какое-то время сбрасывал вторую, третью. Если по лицу, голосу, движениям понимал, что кара неминуема, тут же улетал под диван – попробуй достань.

Хотя ночные крики прекратились, кот не потерял интереса к противоположному полу. Извините, что я опять об этом. За неимением лучшего, он забирался на мягкие игрушки и совершал с ними определённые действия. Когда дочка была ещё настолько мала, что их не понимала, мы объясняли его поведение так: это Персик играет. Действительно, почему бы и нет, ведь одной из любимых игрушек Персика стала большая жёлтая мышь, похожая на подушечку. Он так её кусал и рвал когтями, что можно было подумать об игре в кошки-мышки. Но вот когда Персиваль вдруг обнаруживал неподдельный интерес к папиной ноге или моей руке, это объяснить было сложнее, да и терпеть кошачью любовь в таком искажённом виде совсем не хотелось, и мы его снимали, пытаясь чем-нибудь отвлечь.

Бедный Персик остался девственником. У него не было ни одной знакомой кошечки, и деток он не завёл, не передал своей неземной красоты котяткам-ребяткам.

В нашем окружении были люди, чем-то в этом отношении напоминавшие несчастного кота. Савва долго не женился, всё никак не мог найти избранницу своего сердца, потому что, как в рассказе Киплинга про Моти Гаджа, женщины предпочли бы выйти замуж за слона, а не за героя. Павлик после развода стал совершенным аскетом: жил один, ел мало, носил одни и те же скромные вещи (безликий серый костюм, тёмную вытянутую куртку, облезлую кроличью шапку), деньги клал на сберкнижку, чтобы когда-нибудь, через много лет, купить себе квартиру. В этом закуклившемся состоянии он пребывал лет двадцать.