Про котов и некотов

Вернувшись домой после очередного происшествия, я задумалась: вот кот, ему уже два года, а мы до сих пор считаем его младенцем, у него нет никакой личной жизни, грешно держать дома такое генетическое богатство. Ну и всё в подобном духе. Я не оправдываю себя. Да, мне духу не хватило гулять с Максом каждый день по несколько раз. И в то же время я наконец посмотрела правде в глаза: боясь за жизнь кота, мы лишали его свободы. Тяжело вздохнув, я открыла дверь перед Максом. Он не верил своим глазам: как, его одного выпускают? Неужели это возможно? Кот недолго колебался и резво выбежал на улицу, а я провела день в страхе, моля неведомые высшие силы защитить родное мне существо.

Когда Володя вернулся, он узнал новость: Макс сам гуляет, домой приходит только поесть и поспать. Спать он любил на старом чемодане, который нам казался довольно большим, но кот на нём едва помещался. Однажды, проходя мимо, я бесцеремонно потрепала Макса по голове, взглянула на него и остолбенела: кот смотрел насупившись, так мрачно и пристально, что мне стало не по себе. Я поняла, что переступила черту: нельзя вот так, грубо, походя, невнимательно, слишком фамильярно относиться к этому достойному существу. Я присела на корточки и стала нежным голосом разговаривать с Максом, извиняясь за своё поведение, уже не смея прикоснуться к нему, – взгляд кота смягчился, черты лица (да, лица!) расправились, расслабились. Он меня простил.

Тут нет никаких преувеличений. Кому-то это дано, кому-то нет. Многие из людей не знают, что такое на самом деле чувство собственного достоинства, самоуважение, гордость, просто слышали такой звукокомплекс [ч’ýствасóпств’инавадастóинства]. Макс в русской фонетике и семантике разбирался плохо, а вот с осознанием собственной значимости у него было всё в порядке.

Вырвавшись на свободу, кот загулял. Если мы встречали его на улице и звали, Макс делал вид, что не слышит, отходил подальше и шёл, куда ему было нужно. Мы, вздохнув, тоже уходили. Вскоре в нашем районе было замечено появление множества чёрных котят, выросших потом в больших чёрных котов. До этого единственным чёрным был Макс. Мы радовались: теперь везде будут дети, внуки и правнуки нашего любимца.

Кот любил риск: он перебегал улицу прямо перед машинами, дрался с овчаркой и другими собаками, ловил огромных крыс, воевал со своими собратьями, чтобы иметь право на территорию и любую кошку. Однажды в поисках приключений Макс залез на крышу нашего общежития и спрыгнул оттуда на козырёк над балконом одной из квартир. Это была ловушка: вниз с пятого этажа прыгать очень рискованно, а наверх не допрыгнуть. Я шла с работы, подходила к дому, как вдруг услышала знакомый голос кота. «Макс!» – позвала я. Крик стал яснее, он шёл откуда-то с неба. Я взглянула наверх и увидела… Боже, какой ужас! Побежала на пятый этаж, к соседу, у которого было пятеро детей, стала спрашивать, нельзя ли с его балкона достать кота. «Нет, ничего не получится. Ваш кот уже давно там. Идите на крышу, только осторожнее: там есть оголённые провода».

Я полезла через чердак на крышу, ступала медленно, боясь, что меня ударит током. Толстые и тонкие провода были всюду, и натянуты они были во всех направлениях на всех высотах, поэтому мои передвижения на крыше со стороны точно выглядели очень странно: то присела, то чуть не проползла, то перепрыгнула. Наконец добралась до края, где внизу виднелась бетонная плита козырька. На ней сидел бедный Макс и с надеждой смотрел на меня. Спуститься туда я бы не смогла: страшно, потом сама не выберешься. Расстояние действительно немаленькое. Я ложилась животом на край крыши, тянула руки вниз, Макс вставал на задние лапы – нет, не достать. На крыше были доски разной длины. Я нашла самую длинную, осторожно опустила вниз так, чтобы не задеть кота. Он понял, пытался залезть на неё, но съезжал вниз. Это было опасно, можно было грохнуться и разбиться. На мне была какая-то лёгкая куртка, я сняла её, спустила вниз, держа одной рукой куртку, другой – доску, а Макс, поощряемый моими призывами, делал одну попытку за другой. Наконец ему удалось залезть настолько высоко, что я его схватила за лапы и вытащила.

Как колотились наши сердца! Как я прижимала к себе своё сокровище! От пережитых треволнений кот позволил нести себя на руках до квартиры, потом стал вырываться. Я всё-таки занесла его, предложила еду, умоляла остаться и отдохнуть, но Макс вскоре ушёл. Свобода для него была дороже всего.

Но на воле коту удалось погулять только несколько месяцев, и роковую роль в этом сыграли крысы.