Призрачный театр

Она услышала приближение королевы Елизаветы до того, как увидела ее. Не саму царствующую особу, а ее шелестящий плащ, он предшествовал ей, как первые признаки дождя. Через пару мгновений, подобно кораблю, в гавань вплыла сама королева. Она оказалась менее величественной, чем ожидала Шэй, с тонкими чертами лица и тонкими руками. Ее платье из алой парчи покрывала вышивка из лавровых листьев. На спину спускался короткий плащ из белого меха, а пурпурный, расшитый жемчугом лиф переливался всеми цветами радуги. Каждый дюйм наряда небрежно поблескивал россыпью драгоценных камней, всей цветовой палитры, доступной только королеве и птицам. Кружевной гофрированный воротник обрамлял это удивительное лицо – тусклую белую маску цвета суточного молока. Вокруг глаз и губ макияж потрескался, как речное русло в разгар засушливого лета. Но за этим потрескавшимся белым фасадом сверкал пристальный взгляд. Неизменно темные живые глаза и тонкие губы. За ее спиной толпилось сопровождение – пажи, советники, дворяне, – все стремились занять местечко поближе к ее персоне, в итоге подавляя ее своей массой. Повлажневший воздух обременяли экзотические ароматы, шумные вздохи и перешептывания.

Ее недовольное восклицание мгновенно утихомирило всю свиту. Присев в реверансе, Шэй избегала королевского взгляда. Ей не следовало открывать рот, пока с ней не заговорят, но королева молчала. Она не смотрела на платье Шэй или на изысканно украшенный насест. Вместо этого ее сверкающий взгляд пробежался по лицу Шэй. Оценивающе задержавшись на глазах, широте лба, странной прическе, губах и подбородке. Такое же ощущение она испытывала, когда Бланк снимал с нее мерки. Но она хранила молчание, пока Елизавета не повелела толпившейся сзади свите:

– Оставьте нас наедине.

Комната постепенно пустела, и наконец в ней остались только Шэй, сама королева и трое телохранителей с длинными, как рука Шэй, мечами.

– Вряд ли, господа, «наедине» подразумевало ваше присутствие, – приподняв бровь, изрекла королева.

Ближайший придворный в зеленом кожаном костюме, с необыкновенными усами, встревоженно начал:

– Но ради безопасности вашего величества… – однако под королевским взглядом его голос затих и сошел на нет.

– Уймитесь! Что, по-вашему, она может сделать, заклевать меня до смерти? Я рискну.

Никто, однако, далеко не ушел. Сановные фигуры обступили стеклянные стены ее гнезда. Правда, им хватило ума не пялиться внутрь открыто, но все они продолжали медленно прогуливаться по периметру. Губы их шевелились, поддерживая тихие разговоры, но глаза то и дело косили в сторону Шэй и королевы.

Елизавета молча опустилась на стул. Платье, словно заключая ее, раскинулось вокруг. Она вновь посмотрела на Шэй.

– Покажи мне свои руки.

Шэй спрятала заостренные ногти, но взгляд Елизаветы замечал все. Она послушно вытянула руку, и Королева коснулась подушечек ее пальцев под ногтями.

– Тонкое оружие. Но в любом случае здесь так мало места, длинный меч не удалось бы вытащить из ножен. И тем не менее они настаивают на своей воинственной экипировке. Мужчины обожают их воинственные игрушки, – она выглядела усталой, и Шэй невольно задавалась вопросом, сколько же весит ее наряд. – Хотя, Птичка, под ногтями у тебя тоже кровь. Может, мне стоило бы побеспокоиться?

Прозвучал ли в ее вопросе намек на юмор? Шэй не осмелилась предположить этого.

– Нет, ваше величество. Это следы… самоистязания.

Молчаливая пауза.

– И на твоей голове…

Шэй, кивнув, склонила голову. Королевские пальцы коснулись контура ее татуировки.

– Воробьиная пустельга. Красивая работа, но кто-то мог бы назвать ее богохульством.

Шэй затаила дыхание.

– Ладно, по крайней мере, ты не католичка, – она вновь завладела рукой Шэй. – Ты живешь со своим народом, авискультанами?

Шэй кивнула.

– Нехристианам в наши времена живется трудно, – она покачала головой.

– Ваше величество, мы никому не причиняем вреда. И мы такие же верноподданные, как христиане.

– Никому? Может быть, только одному продавцу птиц? – Шэй опустила глаза к полу. Рука, приподнявшая ее подбородок, была мягкой, но сильной, – ты не можешь позволить себе врагов, малышка. На победу у тебя нет шансов. Однако… – Елизавета оглянулась через плечо на своих придворных. – До твоего гнездышка четыре лестничных пролета. Чем ты способна вознаградить усилия моих больных ног?

Не поднимая головы, Шэй продолжала молчать. Королева зачитала вслух афишу.

– Воробьиная Пустельга: поет, как птица, предсказывает судьбы, как Весталка. Что же ты предпочтешь?

Шэй опустилась на пол и выставила между ними столик из протравленного стекла. Далее разложила веером карты Трасселла.

– Тебе не нужно прикоснуться ко мне? – в пронизанном нервным напряжением воздухе гнезда голос Елизаветы прозвучал удивительно ясно и звонко. – Почувствовать мою энергию? – взгляд королевы отличался соколиной зоркостью, достаточно острой, чтобы заглянуть в будущее.

«С ней надо быть поосторожнее», – мысленно предупредила себя Шэй.