Притяжение звезд

Эта дама в дорогих мехах, подумала я, ни дать ни взять – сердобольная благодетельница. Впрочем, нет, вид у нее был достаточно серьезный, и скорее всего, помощь больным была для нее истинной страстью. К тому же я чуть не забыла, что она была еще и активной участницей восстания – и ее депортировали из страны за участие в вооруженном мятеже, хотя по ней этого никак нельзя было сказать. Я не понимала, что за птица эта доктор Линн. И кроме того, по какой причине опытный врач общей практики вроде нее стал бы временно замещать акушера?

Я вымыла руки, сняла с полки поднос с инструментами, вставила длинную изогнутую иглу в иглодержатель и вдела в нее хирургическую нить.

Доктор Линн раздвинула Делии Гарретт колени и осторожно ощупала пальцами разрывы.

– Боже мой, большая голова ребенка нанесла такие увечья – и все напрасно.

Я невольно подумала: есть ли у нее вообще опыт в том, что она сейчас собиралась делать?

– Вы занимаетесь частной практикой, доктор?

Ее умный взгляд впился в меня, тонкие губы сложились в едва заметную улыбку.

– Хотите спросить, медсестра Пауэр, достаточно ли я квалифицирована, чтобы восстановить травмированное влагалище?

Я шумно сглотнула.

– Акушерство – одна из сфер моих особых интересов наряду с офтальмологией и психиатрией. Вас, должно быть, успокоит тот факт, что я сертифицированная акушерка, с опытом работы в нескольких родильных отделениях.

Я кивнула, сгорая от стыда.

Стоявшую у стены Брайди наша беседа, похоже, забавляла.

Я накапала раствор карболовой кислоты на промежность спящей женщины и протерла льняной паклей.

– Почему не ватой?

– Не хватает, – пояснила я.

Доктор Линн кивнула.

– Досадно, что разрыв доходит до ануса, у повторнорожавших такое случается довольно редко.

– Я пыталась удержать промежность от разрыва…

– О, я вас не критикую, – заметила она, не глядя на меня. – Я не люблю прямо говорить пациенткам, что они оказались в критической ситуации, но, честно говоря, если бы вы не проявили инициативу, дело обернулось бы совсем скверно.

Теперь Брайди улыбнулась мне.

У меня зарделись щеки. Бог свидетель, я не напрашивалась на похвалу.

Доктор Линн взяла у меня иглодержатель.

– Шелковых нет? Они лучше держат шов.

– Боюсь, шелковые у нас закончились несколько недель назад.

Она наложила первый шов.

– Давно вы на смене?

– Э-э… с семи утра.

– Без перерыва?

– Все в полном порядке.

Доктор Линн шила очень тщательно. Но разрывы у Делии Гарретт были настолько серьезные, что я даже засомневалась, будет ли она когда-нибудь снова чувствовать себя нормально.

– Брайди, можешь сходить еще раз к холодильнику – помнишь, в кладовой? – и принести замороженный ватный тампон?

Она выбежала из палаты.

Доктор Линн обрезала последнюю нитку.

– Так, готово. Во всяком случае, «кошачьи кишки» со временем растворяются, так что миссис Гарретт не нужно будет снова приходить сюда снимать швы и опять вспоминать о случившемся.

Оценив ее глубокомыслие, я еще раз продезинфицировала наложенные Делии Гарретт швы и натянула простыню до талии.

Вымыв руки, доктор Линн полностью распахнула верхнюю фрамугу.

– Не допускайте здесь духоты. Побольше свежего воздуха!

– Хорошо, доктор.

Я черкнула записочку в канцелярию главного врача с просьбой позвонить мистеру Гарретту и сунула ее в кармашек фартука.

Доктор Линн взяла Мэри О’Рахилли за руку, как подружку, с которой она пришла на вечеринку.

– А кто у нас здесь?

– Миссис О’Рахилли, семнадцать лет, первородящая. Схватки продолжаются пару дней, но с перерывом в двадцать минут.

– Мне сие не очень нравится.

Она произнесла это таким озабоченным тоном, что из глаз Мэри О’Рахилли покатились слезы, и она закашлялась.

Я сняла медицинскую карту со стены позади ее кровати, и расшатавшийся гвоздь вывалился на пол.

– Простите! – Передав врачу карту, я бросилась поднимать гвоздь и вспомнила о своих часах, на которых надо было поставить новую скорбную отметку.

Отвернувшись от врача, которая беседовала с Мэри О’Рахилли, я выудила из кармана увесистый диск и нацарапала на серебряной крышке новую закорючку. Но на сей раз не О, как обычно, а короткую черточку в память о мертворожденном младенце Делии Гарретт.

Брайди стояла рядом и внимательно смотрела на меня. Я опустила часы в кармашек и вставила гвоздь обратно в стену.

Она протянула мне какой-то комок. Не замороженную вату, которую я просила принести.

– Это влажный мох в муслиновом лоскуте, медсестра сказала, что и он прекрасно подойдет.

Другими словами, ничего другого у них не было. Вздохнув, я взяла смятый лоскут муслина.

Делия Гарретт все еще лежала без сознания, но на случай, если она могла в забытьи меня услышать, я все же сказала:

– Сейчас мы наложим повязку.

Я положила между ее ног охлажденный компресс, сложенный в форме колбаски, и прикрепила английской булавкой к нижней части широкого бандажного ремня. Потом туго затянула все три его ремешка.

– А это зачем?

– Поддержать травмированную промежность, – объяснила я Брайди. – Ты не могла бы отнести эту записку в канцелярию на третий этаж?

Прилежная Брайди чуть не вырвала у меня из рук бумажку.

Делия Гарретт тихонько застонала.