Прикосновение смерти

Смерть замолкает, а я подхожу ближе и тянусь к нему, пытаясь успокоить. Его напряжение немного ослабевает после моего прикосновения, хотя его тени продолжают в смятении кружиться вокруг нас.

Я понимаю его разочарование, учитывая, как прошла наша последняя встреча с Цербером. Не понимаю, неужели эта женщина и правда думает, что мы сможем с ним подружиться. Каким образом это вообще можно сделать? Но после этой ее фразы мне становится еще любопытнее узнать, что же она скажет дальше.

– Цербер хоть и является собакой моего мужа, но это не значит, что его нельзя переубедить. В последнее время Аид стал холоден. Он забыл, кто его друзья и в чем заключается истинная сила.

– А какое отношение это имеет к нам? – выдает Смерть.

– Аида нужно поставить на место. Напомнить ему о том, каким богом он когда-то был, – осторожно говорит Персефона. – Если ты сможешь найти способ переманить Цербера на свою сторону и убедить его, что Хейзел стоит того, чтобы на время перестать подчиняться моему мужу… то это может помочь разрушить иллюзии величия Аида. Если вам удастся напомнить ему, что окружающим нужен лидер, а не тиран, то это поможет не только вам, но и всему Подземному Царству.

Взгляд богини переходит на меня, когда она говорит это, но, похоже, ее слова не убедили Смерть. И, может, это правильно, я его прекрасно понимаю. То, о чем она просит его, вернее нас, связано с огромным риском.

Если она и впрямь намерена использовать нас в качестве наживки ради того, чтобы попытаться изменить устои Подземного Царства, то в таком случае я склонна встать на сторону Смерти и поддержать его настороженность. Даже если отказ от ее помощи будет означать отказ от единственного огонька надежды, зажегшегося в моей груди после ее появления.

– И как же ты предлагаешь нам это сделать? – спрашивает Смерть.

– Ну, это будет нелегко и потребует много драгоценного времени, – говорит Персефона.

– Время – это как раз то, чего у нас нет, – шипя, молвит Смерть.

– Может, и так, но, по крайней мере, я даю тебе хоть какой-то шанс спасти себя и девчонку, пока не стало слишком поздно. Пока она еще может вернуться. Или ты хочешь сказать, что у тебя есть план получше?

Смерть глубоко вздыхает, и, сжав челюсти, задумывается.

– Нет, – говорит он через мгновение. – По крайней мере, нет такого, который не закончился бы резней и проклятием.

– Хорошо, тогда у нас есть время лишь до того момента, пока ее тело не начнет разлагаться. Нам нужно успеть, – говорит она. – В противном случае, ты не хуже меня знаешь, что никакое задание, никакая услуга не будут обладать достаточной силой, чтобы вернуть ее.

– Я знаю, – говорит Смерть и, напрягшись, смотрит на Персефону. Но она не вздрагивает от холода, исходящего от него, она даже и глазом не ведет.

– Итак, тело смертной находится где-то… в безопасном месте?

– Да.

– И оно остается целым и невредимым?

– Да.

– Подожди, – говорю я, поворачиваясь к Смерти, – о чем это она? Сколько у нас есть времени?

Он ничего не отвечает, а его глаза устремлены вперед. Я бросаю взгляд на Персефону, но она лишь пожимает плечами. Нахмурившись, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на лицо Смерти.

Я понимаю, что он старался не говорить мне о том, что наше время здесь всегда было ограничено. Хотя подозреваю, что он делал это скорее ради моего блага, чем ради себя. Он также никогда не говорил мне, что он сделал с моим телом, после того как моя душа покинула его, а у меня не хватало смелости спросить его об этом.

– Смерть, – говорю я мягким голосом, – где сейчас мое тело?

– На моей кровати, – говорит он, наконец взглянув на меня сверху вниз.

– Оу.

Я вижу боль в его глазах, поэтому тут же тянусь к нему и заключаю его тело в свои объятия.

– Я знаю, что это неправильно и что я должен вернуть его твоей семье, но я не могу заставить себя расстаться с ним. Особенно сейчас, когда состояние моего царства дает нам идеальный шанс спасти тебя. В отличие от смертного царства, где срок начала разложения тела максимально предсказуем, здесь этот срок может… разниться.

– Сколько примерно у нас есть времени?

– Трудно объяснить разницу времен и пространств между царствами. Ну как минимум десять дней со дня смерти, хотя, возможно, что твое тело и вовсе не будет разлагаться, пока оно будет оставаться между царствами.

Десять дней.

Меня охватывает разочарование, когда я начинаю считать, сколько дней мы уже потеряли. Ну, конечно, ничего не бывает просто так. Я на секунду замираю, пытаясь совладать со своими эмоциями, а затем беру себя в руки и с трудом улыбаюсь.

Мы все еще вместе. Еще есть надежда.

– Десять дней – это лучше, чем ничего, – говорю я оживленно. – Мы просто должны постараться сделать все возможное, чтобы вернуться как можно быстрее.

Смерть мгновение смотрит на меня, а затем кивает. Постепенно он тоже заставляет себя расслабиться, отчего моя улыбка становится более настоящей и искренней.

– Тогда нам лучше не терять времени, – говорит он.

Он уже было направился к главному залу, но тут Персефона преграждает ему путь.

– Уйди с дороги, Персефона, – предупреждающе произносит он.