Прикосновение хаоса

За дверью раздаются громкие шаги, и я оттаскиваю Скарлет от двери, вставая между ней и тем, что надвигается. Даже если через ворота прошел Ксандер с небольшой армией, есть шанс, что Ребекка войдет сюда и прикончит нас, чтобы убедиться, что никто не разгласит ее секреты миру.

Однако врывается не Ребекка.

— Скарлет? — Ксандер хмыкает. В его правой руке полуавтоматический пистолет, поднятый так, словно он готов выстрелить.

— Папа! — Она бросается к нему и тут же жалеет об этом, вздрагивая от вздоха, когда он касается ее спины.

— Что они с тобой сделали? — В тусклом свете, проникающем снаружи, легче разглядеть, что скрывала темнота. Уродливые пятна крови рассказывают болезненную историю, которую невозможно отрицать.

— Ты нашел Ребекку? — Спрашиваю я Ксандера, пока он смотрит на спину своей дочери. Сначала я сомневаюсь, услышал ли он меня; его челюсть сжимается, а ноздри раздуваются, но он не произносит ни слова.

Когда он это делает, его голос звучит как у животного, готового к атаке.

— Нет. Она выскользнула из наших рук, но я не остановлюсь, пока она не умрет. — Он засовывает пистолет за пояс, прежде чем взять лицо Скарлет в ладони. — Что они с тобой сделали?

Вместо того, чтобы сломаться и разрыдаться, как сделало бы большинство людей после того, через что она прошла, Скарлет выпрямляет спину.

— Я сильнее, чем кажусь. Но я бы очень хотела выбраться отсюда.

Он стряхивает с себя все, что удерживало его на месте, и отдает ей свою кожаную куртку, набрасывая ее ей на плечи.

— Пойдем. Мы возвращаемся домой.

Он делает паузу, затем смотрит на меня поверх ее головы.

— Все мы.

9

РЕН

Я не думал, что за Ксандером, вытаскивающим меня оттуда, стоит что-то вроде чувства. Он штурмовал Нью-Хейвен, чтобы спасти свою дочь. Я случайно оказался там, вот и все. Я уверен, что он сделал это больше для моих родителей и для Луны.

Как только мы пересекаем главные ворота вместе с остальной командой, которую привел Ксандер, меня сопровождают во внедорожник, а Скарлет усаживают в другой. Никто не произносит ни слова. Просто понятно, что я не собираюсь ехать с ними. Максимум, чего я добиваюсь от Кью, — это неприязненного взгляда, прежде чем он забирается в машину со своей семьей.

Пока мы совершаем долгий обратный путь туда, где я понятия не имею, что меня ждет, у меня будет достаточно времени подумать. Я чувствую, что должен подготовиться ко всем возможностям, поскольку последнее, чего я хочу, — это быть застигнутым врасплох кем-то опасным и с хорошими связями, как Ксандер Росси. Моя голова все еще болит настолько, что это отвлекает, но я не могу позволить этому мешать.

Они мне не доверяют. Это все, что я знаю. Я имею в виду, что вооруженные люди, сидящие по обе стороны от меня на заднем сиденье, рассказывают ясную историю, не требующую произнесения ни слова. Я уверен, что Скарлет рассказала своей семье все то же дерьмо, которое она рассказала мне, всю эту чушь о Ривере, о том, что я болен. Почему она так часто употребляет это слово?

Они мне не доверяют, поэтому, вероятно, будут держать меня где-нибудь взаперти. Либо так, либо они потащат меня прямиком в офис Ксандера и будут допрашивать столько, сколько им захочется. О чем? Для начала, обо всем том дерьме, что произошло в Кориуме. Кажется, что это было целую жизнь назад.

Они не поймут, что бы я им ни говорил. Это невозможно. Их там не было. Они только думают, что понимают, через что прошли Ривер, я и многие другие.

Что, если они захотят узнать, где Ривер? Даже если бы я знал, я бы им не сказал. Я не брошу своего брата так, как он бросил меня. Я так не поступлю.

Как только мы возвращаемся на территорию комплекса, меня молча вытаскивают из внедорожника. Нет времени ценить возвращение в знакомое место, прежде чем я буду вынужден идти через широкую лужайку.

— Я могу идти сам, — бормочу я, не то чтобы это имело значение. У них есть свои приказы, которым они должны следовать.

Крепко держа за обе руки, меня ведут в восточное крыло главного дома, пока Ксандер и его дети поднимаются по парадной лестнице. Скарлет удается вытянуть шею и посмотреть в мою сторону только один раз, и то всего на секунду, прежде чем Ксандер что-то говорит, чтобы отвлечь ее от меня. О чем она думает? Как она себя чувствует? Она выглядела обеспокоенной, это точно. За себя или за меня?

В фундаменте дома есть дверь, наполовину увитая плющом. Петли визжат, когда один из охранников открывает ее, и когда я заглядываю внутрь, то вижу, что за ней нет ничего, кроме лестницы, ведущей вниз, в темноту. Нам троим не хватает места, чтобы идти бок о бок, поэтому один охранник стоит передо мной, а другой позади, не оставляя мне другого выбора, кроме как спуститься и встретиться лицом к лицу со своей судьбой.

Камера, в которую меня запихивают, маленькая и холодная. Тот холод, который проникает в мышцы и кости человека. Я переходил из одной камеры в другую. Мне повезло.

— Можно мне чего-нибудь выпить? — Мой вопрос остается без ответа. Мужчины уходят, оставляя меня здесь одного, в компании только тишины. Что ж, я привык быть один.