Читаем Приключения нетоварища Кемминкза в Стране Советов полностью

и тут смело оформлять свою независимость бритьем à la russe[240], в eau chaude[241] этого миниатюрного чайника который уселся на насест сомнительно поверх чайника как такового… выуживая крышку первого из замусоленного помойного ведра, слегка раздумывая над известной непогрешимостью человека, его захватывающе сверхъестественную способность к спонтанному безволию — давайте; не преклониться ли нам, этому ясному солнечному voskresaynyeh[242]? Я родился в этот день; да еще это день, которого нет (благодаря бесседьмой бесшестой безнедельной так называемой пятидневной неделе)[243]

снаружно: сущий спиральнополосатодивный-чудоананас[244]. изнутренно: чистая съедобность. (Надо привыкнуть) мой Иезуит пребезвыразительно сказал вчера (на тот факт, что русские «mangent beaucoup»[245]). Загадочные крошечно сверхвычурные корридоры — сдавленные нишами, напоминающими что-то вроде мужских мочеприемников, — урчат аляповато насыщающие множества (изрыгают густо и там и сям поглощения) цветов (простота) повсюду отрыгаются тоидела смутных украшений. Чу… шум-тишина: бледный, большеглазый чахлый немужчина, резко обращающийся к толпе туго обмотанных платками мамаш, апатичных мутно сопливых детей, больших громоздких робко землян. Шляпы землян крепко затянуты на глаза. Неземные они (слушающие? неговорящие?) стоят с каким (устрашающим) чем-то от обреченного бессилия развязанных игрушек. Крепышам особенно что-то сказали — вероятно, что они равны перед чем-то — и они ни стоят ни корчатся, просто наступают; испуганно, тщетно. Бледный постоянно произносит наизусть, постоянно бледный говорит (религия опиум для народа) то, что сказали бледному… и тут когда сборище двигается к другому коридору: уныло и тут апатично и тут обреченно и тут протекая мимо писсуаров украшений… я (стараясь от лукавых взглядов на мою непокрытую голову исчезнуть) сталкиваюсь, неожиданно, с головой непокрытой; седой — кто бы это мог быть, интересно? (Я смотрю в зеркало? Я такой старый что ли? Нет. Нет…) Но кто, кроме меня самого, товарища капиталиста Кем-мин-кза, осмелится расшляпиться в присутствии о Тебя демона?.. оказывается это терпеливо прогуливающееся кающись американское средних лет бизнесменство; быстро от чьего нелукавого невзгляда я (ныряя мимо писсуаров) исчезаю…

гляди-ка — тсс. От (поражение? победа?) святилища: на этом аляповатом мольберте, аляповатее картина — женщина с большим младенцем в широких руках[246]. (Аляповатейшие, накаляканные на еще более аляповатой табличке приклеенной к аляповатой стене священной комнаты, 7 букв, из 2 групп). И которые я читаю

греческое X, о, греческое D, а — Н значит n, е, t

и (hohda net) произношу и наконец которые (НЕТ) я (ХОДА) понимаю. Так; эта картинка святая; никому категорически нельзя проходить рядом с ней, никому нельзя входить в комнатоподобную негативную святость[247]. …Не святое в блаженном смысле; ибо больше религия не такая; святое в окаянном смысле; ибо Советы находят и защищают произведения дореволюционных небуржуазных художников (иконы поднимутся этой зимой и…) я (удивительно nyet седоголовый чудесно nyet бизнесмен) на самом деле оказывающийся самим собой являюсь стало быть тем кому ничто не блаженно и не окаянно (и все блаженно и окаянно); постепенно к тут картине, большому младенцу, с широкими руками, который прохаживаясь

останавливается. — Гусинокожаный с головы до ног

: тронут

да! поскольку (но легче чем шепотом; фатальнее чем мечом) тронут

…трепеща, испуганно; я: потупив — взор. 1 волос нитки, такой тонкий что почти не видим, предостерег меня, прошептал мне (тронут). Веревка nyet и шнурок nyet но 1 волос (нитка). В точности на уровне колен, аккуратно протянутая (от одной стены в другой) ни до пояса, ни до шеи. Ослепляя ни глаза что лгут, ни напоминая бедра что грешат, но О говоря очень странно коленям что не должны больше преклоняться. — Я (и мое я) тронуты; до сих пор угрожаемый словами, мыслями, бережно кто хранил, осторожно, наше сердце. Но это — Запредельновато… но из другого мира; из (под идеями) вселенной безвещной живущей вещи, может, из нитки (1 волоска) космос бесчейного нет и безнастоящего не-. Покоряемое. 1: хрупкая вечность слишком-позднего. В высшей степени, бесслезно из чьего неизбывного измерения немо спускающийся быстро жертвенно поэт и красиво

«в котором» поет «если они превращаются и крутятся, то не невольно и без сознания»[248].

…Осторожно затем мое (настороженное) я двигается; медленно. Двигается. И наконец: свет; пространство, помпезно которое заполняют дрянные каракули адских-мук, переполняют великолепные фотографии (мой тотем — слон) тракторов, громоздятся снимки — повешений, линчеваний, спящих людей в парках, чучела (не в последнюю) священников совершенно (очередь) облаченных, и везде подписи… и горящий лозунг высеченный на всем: Долой религию, да здравствует пролетариат! потом — aria!

да

снова в настоящий мир: О нигде не безобразный, где-то где-нибудь прекрасный мир!

<…>

Пятница, 22 мая

<…>

Перейти на страницу:

Все книги серии Avant-garde

Приключения нетоварища Кемминкза в Стране Советов
Приключения нетоварища Кемминкза в Стране Советов

В книге собраны тексты, связанные с малоизвестным в России эпизодом из истории контактов западной авангардной литературы с советским литературно-политическим процессом. Публикуются избранные главы из романа «Эйми, или Я Есмь» — экспериментального текста-травелога о Советской России, опубликованного в 1933 году крупнейшим поэтом американского авангарда Э. Э. Каммингсом (1894–1962).Из поденных записей странствующего в советской преисподней поэта рождается эпического размаха одиссея о судьбе личности в тираническом обществе насилия и принуждения. На страницах книги появляются Л. Арагон и Э. Триоле, Вс. Мейерхольд и 3. Райх, Л. Брик и В. Маяковский, Н. Гончарова и М. Ларионов, И. Эренбург и Б. Пастернак, Дж. Джойс и Э. Паунд. Впервые русский читатель узнает о замалчиваемом долгие десятилетия образце испепеляющей сатиры на советское общество, автором которой был радикальный американский поэт-авангардист. Издание снабжено обстоятельной вступительной статьей и комментариями. Книгу сопровождают 100 иллюстраций, позволяющих точнее передать атмосферу увиденного Каммингсом в советской Марксландии.

Коллектив авторов

Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза