Приют горной девы (СИ)

— Ну, так что скажете? Неужели обманете того, чьими «устами глаголет истина»? Или вы переживайте за Луи? Не беспокойтесь, мы в любом случае о нём позаботимся, — от циничного тона последней фразы по её спине пробежали мурашки.

— Я спасла не немца, а человека. В первую ночь у меня не было выбора, я не могла оставить его умирать на холоде, а потом…

— Вам стало его жалко, — закончил за неё мужчина. — Эта история стара как мир, но вашей вины она не уменьшает. Ничто не останется без возмездия, — с этими словами он выстрелил, но не прямо, а куда-то вниз.

Острая, грызущая боль впилась в лодыжку, отозвавшись в кости. Девушка вскрикнула и упала, будто злой волшебник одним движением выдернул пол из-под её ног. Против воли хлынули горячие слёзы. По доскам медленно расползалась алая, пахнущая металлом лента. В ране забилось второе, пульсирующее мукой сердце.

— Зачем вы так, ей же больно? — осипшим голосом спросил Аншель.

— Без жестокости в войне не обойтись. Ты, малыш, возможно, меня ненавидишь, но когда-нибудь ты поймёшь. Жалость к врагам надо пресекать. Думаешь, Луи бы не стал с нами сражаться? Как бы ни так! К сожалению, мне пора. С вами, Азмария, я разберусь позже, а ты жди проводника.

***

Она сидела на полу, пытаясь собрать себя по частям. Её нога была забинтована и почти не болела, если ей не двигать. Жаль, того же нельзя было сделать с душой.

Она не могла назвать Жака другом, но считала его хорошим знакомым, на которого можно положиться, а в горах это многое значит. Сегодня он фактически обвинил её в предательстве, но разве сам он вёл себя честно? Почему он сразу не высказал свои подозрения, зачем было тянуть до этого дня, всех мучить?

«Всё из-за меня, — хотелось свернуться в маленький, тугой комок, растаять, как снежинка. — Надо было послушать сестру Кейт и вернуться в Америку. Тогда бы я не осталась в горах с Аншелем, не встретила бы Луи…»

«И он бы умер?» — ехидно спросил внутренний голос.

Даже если бы существовал способ пережить заново тот вечер, девушка всё равно бы открыла ему дверь. И во второй раз, и в третий, и в десятый. Потому что он человек, её ближний. Потому что так сказал Бог.

«А если иначе нельзя, то так и должно было случиться?»

Аншель придвинулся к ней вплотную, и она отвлеклась от своих мыслей. По дому кто-то ходил, хлопал дверями. Сердце радостно дрогнуло: Луи? Нет, шаги не его, чужие, да и не стал бы он так долго кружить по знакомым комнатам. Успокаивающе поглаживая ребёнка по плечу, она принялась читать молитву.

Наконец, на пороге появился мужчина. За ним тянулась вереница грязных следов. Он тяжело дышал, тёмные волосы прилипли к узкому лбу. Полы расстёгнутой куртки болтались, как крылья.

— Я пришёл по приказу Жака, — хрипло сказал он. — Ты Аншель? Быстро бери свои вещи и одевайся, если не хочешь встретиться с немцами, а мне надо закончить одно дело, — он бросил взгляд на Азмарию, и её передёрнуло.

«Уж лучше бы он хотел меня сжечь». Его взгляд проходил сквозь неё, словно она была неодушевлённым предметом, чашкой, которую можно разбить, а потом выкинуть осколки. Но было в этом что-то знакомое. «Точно так же Луи смотрел на французов, с которыми тренировался».

— Вы её убьёте? — дрогнувшим голосом спросил мальчик. — Я никуда с вами не пойду!

— Для начала встань, когда разговариваешь со старшими, щенок.

Девушка пихнула Аншеля под локоть, и тот нехотя повиновался.

— А теперь слушай внимательно. Ты не какая-нибудь важная шишка. Жак пожалел тебя по доброте душевной. Он надеется, что из тебя вырастет достойный гражданин Франции, но бегать за тобой и уговаривать спастись я не собираюсь. Более того: не думаю, что он сильно рассердится, если я и тебя пристрелю.

— Считаете, если на вашей стороне сила, вам всё можно?

— Да, — мужчина ухмыльнулся и выстрелил в него.

Комментарий к Часть 5. Всё во имя Франции

*

========== Часть 6. Цена милосердия ==========

«Есть великое право: забывать о себе!»

Р. Рождественский «Реквием»

Не помня себя, девушка закричала и вскочила. Пуля впечаталась в стену в паре сантиметров от уха Аншеля.

В следующую секунду бурая вспышка ворвалась в комнату. Звук выстрела — и солдат, который только что целился в Аншеля, лежит на полу.

— Так это был ты, чёртов предатель, перебежчик к французам! — крикнул Луи, опуская ружьё. Его глаза сверкали адским огнём.

Солдат на полу рассмеялся в ответ коротким, булькающим смешком. Ладонь, которой он зажимал рану на животе, покраснела, сквозь пальцы струились кровавые ручейки. От тошнотворного, гнилого запаха внутренностей у Азмарии закружилась голова. Она окончательно перестала понимать, что происходит, и держалась за стену, чтобы не упасть.

Немец подошёл к раненому и ногой отбросил от него ружьё, за которым тот тянулся.

— Только попробуй что-то ещё учудить, ублюдок! — прорычал он, затем обернулся и произнёс совершенно другим голосом: — Простите, Азмария. С вами всё в порядке?

Она опиралась на мальчика как на костыль и не знала, что ответить. Кто теперь Луи: друг или враг?