Приют

– Отлично, Геннадий. Меня зовут Андрей Владимирович. Не возражаешь, если я задам тебе несколько вопросов?

Голос милиционера был ровным и спокойным, но его колючие синие глаза смотрели недоверчиво, будто не верили ни единому слову Гены, они словно прожигали мальчика насквозь. Гена кивнул.

– Может, ты видел что-либо странное в лесу? Или кого-нибудь, кто показался тебе странным?

Мальчик открыл рот и тут же захлопнул его.

– Нет, – вдруг вырвалось у него, и, как ему показалось, прозвучало это довольно уверенно. Но цепкие глаза милиционера, похоже, заметили эту маленькую заминку.

– Ты уверен, Гена? Не торопись, подумай.

«Зачем я соврал?» – в смятении думал Гена, сжимая кулаки. Но теперь отступать было поздно.

– Подумай, может, ты что-нибудь вспомнишь? – настойчиво повторил милиционер.

– Я думаю, что не стоит… – начал отец, до этого с напряжением следивший за их разговором.

– Здесь мне лучше знать, что стоит, – мягко оборвал его Шипов, даже не повернув головы. – Так что, Гена?

Мальчик поднял голову.

– Нет, я ничего не видел, – упрямо сказал он, глядя прямо в ледяные глаза милиционера.

Несколько секунд, показавшиеся Гене вечностью, милиционер буравил его тяжелым взглядом, затем поднялся на ноги. Что-то достал из нагрудного кармана.

– Я прошу вас немедленно связаться со мной, если у вас будет какая-нибудь информация по данному вопросу. Конечно, когда у вас появится такая возможность, – сказал он, протягивая визитку батяне. Тот взял ее и небрежно запихнул в перепачканные травой выгоревшие военные брюки.

– Всенепременно, – равнодушно сказал он и одарил Гену уничтожающим взглядом.

Шипов зашагал к воде. Мотор взревел, и катер унесся прочь.

– Прикольный, да, пап? – восхищенно следя за ним, вырвалось у Гены. – Нам бы такой.

– Прикольный? – переспросил отец и обменялся взглядами с Вованом. – Ну-ка, иди сюда, сынок.

Гена робко подошел к отцу. Тот схватил его за подбородок.

– Ну-ка, засранец, выкладывай. Только не ври.

– Чего?

– Чего, чего! Через плечо! – сердито сказал отец и зажег очередную сигарету. – Ты только что соврал этому милиционеру, я это видел. Что ты видел в лесу?

– Ничего такого, что могло бы его заинтересовать, – с достоинством повторил Гена слова отца. Вован прыснул от смеха.

– Ладно, паршивец. Иди прочь с глаз моих, – с притворной строгостью сказал батяня, потянувшись за бутылкой.

Гена быстро умылся и вернулся в палатку.

Смеркалось. Как-то незаметно закатилось солнце, словно налитые кровью облака быстро темнели, на небе крохотными искорками вспыхивали первые звезды. Вован подкинул в костер несколько больших бревен, распалив его настолько, что жар чувствовался даже в палатке.

– Такие пироги, Вован, – продолжал отец начатый разговор. – Да, что там лукавить, я люблю вас одинаково, хотя за Геной нужен глаз да глаз.

– Можно подумать, ты себя сильно утруждаешь нашим воспитанием, – съязвил Вован.

Отец не обиделся. Гена видел, как его тень странно изогнулась в пляшущих бликах костра, когда отец, запрокинув голову, стал пить вино.

– Да, ты прав. Я не уделяю вам столько внимания, как должен. Генка большой засранец, но из него выйдет толк. Несмотря на то что в таком возрасте он уже врет менту.

– Почему ты считаешь, что он соврал?

Отец усмехнулся.

– Потому что это мой сын, – раздельно сказал он и снова запрокинул бутылку. Бульк-бульк-бульк. – И я знаю своего сына.

Гена съежился. Значит, отец все-таки уверен, что он кого-то видел в лесу.

Наступило молчание, которое прервал отец:

– Я знаю, ты хочешь спросить меня, Вован. Какого черта я не надрал Генке уши, так?

– Наверно, у тебя были причины, – заметил юноша.

– Попал в дудочку, – хмыкнул отец. – И я хочу, чтобы ты тоже знал это. Генка спит?

– Не знаю.

– Ну так узнай, елы-палы! Подними свою задницу и проверь! – вдруг рявкнул батяня, и Гена вздрогнул. В голосе его было что-то такое, что заставило Вована быстро встать. Гена зажмурил глаза и притворился спящим.

Вован просунул в палатку лохматую голову:

– Гена!

Мальчик засопел и повернулся на другой бок.

– Спит, – сказал Вован, возвратившись к костру.

Отец не сразу заговорил. Некоторое время его тень была абсолютно неподвижна, и Вован нетерпеливо намекнул:

– Так что ты хотел рассказать?

Тень дрогнула.

– Ты помнишь Никиту Власова?

– Еще бы. Один из твоих любимых собутыльников. Точнее, бывших, – поправился Вован.

– Да, мы любили с ним посидеть на кухне, особенно во время хоккея. – Батяня не обратил внимания на ехидный тон сына. – Помнишь, что с ним произошло?

Тень Вована слегка качнулась, что, вероятно, означало, что он помнит.

– Да, ты помнишь. Потому что после этого я два дня провел в ментовке. Его задрали в лесу волки, вот что ты знаешь. А на самом деле все было иначе. – Отец выпустил дым изо рта. – Может, после того, что я тебе расскажу, ты меня будешь ненавидеть, но я надеюсь, ты все же поймешь. Этот Никита каким-то образом произвел впечатление на твою мать, Вован. На мою жену, которую я люблю до сих пор, хотя она уже два года в могиле.

– Короче. – Голос юноши стал напряженным.

Батяня забросил окурок в кусты.