Приют

Замызганная «девятка» остановилась возле сутулого мужчины с седыми висками. На нем была легкая хлопчатобумажная рубашка, вельветовые брюки и темные очки, полностью скрывающие его глаза.

– Куда? – не особенно вежливо поинтересовался водитель, располневший сорокапятилетний мужчина с грубыми чертами лица.

– Шоссе № 78. Не доезжая до Гриднева, я скажу, где остановить, – с каким-то странным присвистом сказал мужчина и влез в салон.

– Издалека? – окинув любопытным взглядом клиента, спросил водитель.

Мужчина не удостоил водителя ответом. Тот усмехнулся. Городские заносчивые ребята, которые не считают за людей их, провинциалов.

– Куда конкретно, отец? – спросил он, разгоняя «девятку».

– Я же сказал, что скажу, где остановить, – резко отозвался мужчина. – И я тебе никакой не отец. Тоже мне, сынок нашелся…

Он откинулся на сиденье, прислонив ладонь к виску, словно испытывал недомогание. Дышал он тяжело, будто только что пробежал стометровку.

«А ну его к черту, – решил водитель. – Похоже, он с приветом. Главное, чтоб расплатился…»

Мужчина снял очки и протер их платком. У него были уставшие глаза. Глядя на проносящийся за окном пейзаж, он удивлялся тому, как сильно изменилась местность за эти девять лет. Все это время, пока он сидел в тюрьме, жизнь набирала обороты и не стояла на месте…

Михаил Галимов, бывший сержант милиции, два дня назад освободился из мест не столь отдаленных. И сейчас, сидя на заднем сиденье, он словно заново видел все, что с ним произошло в тот день. Как он подстреливает Романа, как прячет «дипломат» с деньгами в лесу…

Девять лет. Если бы не его примерное поведение и ходатайства влиятельных родственников, были бы все двенадцать. И каждый день своего срока, каждый час, каждую секунду он думал о спрятанных деньгах. Теперь эти деньги его. Они принадлежат ему по праву. Ради них он приобрел целую кучу болезней, у него сел голос, ухудшилось зрение, но мысль о богатстве согревала его. Придавала дополнительные силы даже в самые худшие времена…

– …Эй! – бесцеремонно окликнул его водитель. – Скоро Гриднев. Куда ехать, шеф?

– Как Гриднев? – словно очнулся Галимов. Он огляделся по сторонам, не узнавая местности. Вместо бесконечной полосы леса перед ним мелькали высотные дома, супермаркеты, мосты, эстакады… – Мне нужен поворот, который ведет в Разумово, – пояснил он. – Тут же был лес? Заповедник «Изумруд»!

Водитель недоуменно уставился на клиента.

– Да ты и впрямь здесь впервые. Этот участок леса, который включал в себя заповедник, вот уже лет пять застраивают. Еще давным-давно был крупный пожар, выгорело все дотла, и возле шоссе все сровняли. Если тебе нужно в Разумово, то…

– Мне не нужно Разумово! – неожиданно рявкнул Галимов. Внутри что-то закололо. – Что с лесом?!

«Девятка» остановилась.

– Знаешь что, – сказал водитель. – Не морочь мне голову. Это трасса № 78, о которой ты говорил. Гриднев будет через пару километров. Да, раньше здесь был лес… Эй, что с тобой? – испуганно спросил он, увидев, как дергается лицо его странного клиента. Он дышал, захлебываясь, издавая странные свистящие звуки, словно его только что вытащили из петли.

– Ни… чего, – с усилием выдавил Галимов. Он расплатился с водителем и как во сне вылез из машины. Водитель, удивленно проводив его взглядом, уехал прочь. Галимов молча стоял на трассе, пытаясь осознать, что он не спит. Может, это все-таки сон? Может, он все еще находится на зоне, а это ему мерещится?

Девять лет. Девять полных лет на зоне, и ради чего? Шестьсот тридцать тысяч баксов остались похоронены под тоннами бетона, металла и стекла. Он засмеялся. Проезжающие водители объезжали странного мужчину, кто-то ругался, кто-то предпочитал не обращать на него внимания…

Галимов опустил руку в карман. Пальцы нащупали какую-то бумагу, и мужчина достал ее. Справка об освобождении. Он продолжил поиски и в одном из карманов обнаружил сто рублей. Михаил грустно улыбнулся.

Перейдя дорогу, он направился к высотному дому, на первом этаже которого мигали слова «Бар-кафе». Пятьдесят граммов будет в самую пору.

Тут и сказке конец идет,
А вон мышка бежит вперед.
Кто поймает ее, тот
Сошьет себе шапку меховую
Да большую-пребольшую.[4]