Приговор приведен в исполнение...

— Сам представился мне. «Абрек, — сказал, — меня зовут». Голос хриплый, звериный какой-то. Пил стаканами, а не пьянел. И еще хвастался фон Франку. Я ничего не поняла. Говорил: «Сегодня исполнилось ровно два месяца, как Клубничка помирал. Пью за упокой его поганой души!»... — Мария Леонтьевна пожала плечами. — Бред какой-то.

А Аракелов порадовался. Значит, двое бандитов не поделили «сферы влияния». Вот, оказывается, почему Клубничка не подает признаков жизни. Пришил его Абрек.

Вслух же произнес:

— Мария Леонтьевна, нам доподлинно известно, что на вечеринке было трое мужчин. Откуда взялся этот... Абрек?

— Он из соседнего двора через забор... И ушел так же.

— Раньше других?

— Да. Так рада я была, когда он ушел!.. Так рада!

— Боялись его?

— Очень. Зверь, а не человек. А главное — он стал ухаживать за мной. Я поняла, что Муфельдт затем меня и пригласила, чтобы познакомить с этим страшилищем. На прощанье он сказал такое, что у меня ноги подкосились: «Готовься к свадьбе, Мура. Ты мне нравишься!», — Кручинина, разволновавшись, попросила воды.

— Откуда вам известно, что Абрек лазил через забор? — поинтересовался Аракелов, как только свидетельница немного успокоилась.

— Я вышла во двор. Там на мангалке мясо жарилось.

— Мясо!.. — невольно вырвалось у Аракелова. Он проглотил слюну, смутился.

Смутилась и Кручинина.

— Офицеры все с собой принесли.

— А дальше что?

— Вижу: через забор перемахнул человек. Легко, будто кошка. Я как увидела его страшное лицо, едва чувств не лишилась. Зверская физиономия. Он говорит: «Не бойся. Я красивых женщин не обижаю». А когда он уходил, я во дворе самовар разводила. Помахал мне ручищей и опять через забор.

«Вот почему Соколовский и Беккудиев видели лишь троих», — подумал Аракелов. — И эта Муфельдт, стало быть, знакома с Абреком. Странное и подозрительное знакомство». Вслух же сказал:

— Ну, а после вечеринки?

— Елизавета Эрнестовна позвала меня к себе ночевать. Сели на извозчика и поехали.

— А мужчины куда пошли?

— Понятия не имею.

— После вечеринки вы виделись с кем-нибудь из мужчин?

— Нет.

Самсон Артемьевич смотрел в прекрасные, чистые глаза Кручининой и проникался уверенностью: свидетельница не лжет. Такие глаза не могут лгать. Кручинина не знает о том, что двоих участников вечеринки уже нет в живых, даже не представляет себе, зачем уголовному розыску понадобилось расспрашивать ее о вечеринке. То и дело с тревогой она поглядывает на стоящий в углу потеляховский чемоданчик. Должно быть, бедняжка, с тревогой думает: «Все эти разговоры для отвода глаз. А вот как начнет этот кавказский человек мотать душу из-за чемоданчика!..»

И Аракелов вновь успокоил Кручинину:

— Да не смотрите вы на этот дурацкий чемоданчик. Обыкновенный чемоданишко, не змея. Хм... Значит, вы считаете, что вечеринку Муфельдт затеяла, чтобы познакомить вас с Абреком?

Кручинина смутилась, нервно потеребила в руках платочек.

— Да... И еще какие-то дела были. Карповича уговаривала пойти куда-то, а он отказывался, говорил: «Надоело все, живу, как волк. Не надо мне никаких... — Женщина задумалась. — Какое-то слово он сказал непонятное. Сейчас... Вот... Тэвэо. Не надо мне никаких тэвэо. Может, французское слово?

— Тэвэо? — мысленно произнес Аракелов, теряясь в догадках. — Что сие означает? Может, это сокращение — ТВО?.. Что же это?.. — И вдруг его осенило: Туркестанская военная организация!.. Фон Франк и действовал по ее заданию... Убил Карповича. Ладно, разберемся. — Самсон Артемьевич перевел разговор на Абрека. — Зачем Муфельдт понадобилось знакомить вас с Абреком? Откуда она знает Абрека?

— Не имею представления. Утром она мне сказала: «Я решила устроить твою судьбу. Хватит такой красотке заниматься постирушками. Озолочу тебя. Есть у меня знакомый, богатейший человек. Он желает, чтобы жена у него была блондинка с голубыми глазами», — Кручинина вспыхнула от гнева. — Какая наглость!..

— Зачем же вы пошли к Панкратовой?

— Лгать не буду. Последнюю неделю я буквально голодала. Не удержалась от искушения. Теперь, конечно, жалею.

— Не жалейте, Мария Леонтьевна. Вы очень хорошо сделали, что побывали у Панкратовой.

— Правда? — Кручинина улыбнулась. Улыбка у нее была милая, детская, светлая.

— Чем же кончился ваш утренний разговор с Муфельдт?

— Я ей сказала, что люблю Виктора Дмитриевича, жду его и выйду замуж только за него.

— А кто это, если не секрет, Виктор Дмитриевич?

— Штаб-ротмистр Лбов... Бывший ротмистр. Мой жених. Мы еще в четырнадцатом году собирались пожениться. Случайно встретились здесь в Ташкенте. А Елизавета Эрнестовна смеется: «Забудь о Викторе. Кто он сейчас? Рядовой в полку. А я тебе приготовила настоящего жениха». Сперва я думала, что она шутит. Когда же пришла к Панкратовой... — Кручинина не договорила, заплакала.

— Не надо плакать, Мария Леонтьевна, — Аракелов налил из графина воды, предложил женщине. — За Абрека мы вас не отдадим. Это точно. Расскажите лучше о своем женихе Лбове.