Приговор приведен в исполнение...

— Разрешите продолжать? — бесстрастно спросил Руднев и, не дожидаясь разрешения, продолжал излагать диспозицию. — План действий таков... В восемнадцать-девятнадцать часов завтра, то есть вечером, как только стемнеет, наши наиболее надежные «двадцатки» проникают на территорию главных мастерских по паролю: «Где здесь Восьмой район?», захватывают арсенал с винтовками и боеприпасами, устанавливают контроль над «Рабочей крепостью». Тем временем господин военком... — Руднев с особым удовольствием произнес — «господин военком». — Господин Осипов устанавливает контакты с комендантом крепости Беловым. Крепость открывает огонь по большевистским гнездам — «Белому дому», «Дому свободы» и другим достойным целям. Вступает в бой ваш полк, полковник Бутенин. Военком подтягивает верные ему вооруженные силы из Скобелева и, напротив, не пропускает в Ташкент иные воинские формирования. Мы захватываем почту, телеграф, банк, другие правительственные учреждения, устанавливаем контроль над городом.

— А дальше что? — спросил Бутенин, поглаживая квадратный свой подбородок.

— Дальше уже политика, — усмехнулся Руднев. — Не угодно ли кому-нибудь пояснить?

Осипов поднялся — глаза сверкают, лицо помертвелое.

— Населению объявляется: власть в городе взял «Временный комитет». До созыва Учредительного собрания учреждается диктатура.

Встал во весь свой огромный рост Цветков, нахмурился.

— Господа, — пробасил он и истово перекрестился. — С богом!..

Мятеж

Долгосрочный прогноз оправдал свои предсказания. На Туркестан обрушилась небывалая зима. Старые люди не могли припомнить ничего подобного.

В канун крещенья, однако, хлынул густой снегопад, и мороз ослаб.

Военком позвонил начальнику топографического отдела штаба Военного округа Репьеву.

— Ну-ка, доложи свои изобары.

Репьев доложил. Морозы упали и довольно изрядно. Завтра, 18 января, будет примерно около десяти градусов мороза.

— Все ясно, гражданин волшебник, — хохотнул Осипов. — А сейчас прошу ко мне, для уточнения обстановки. И вообще... Потолковать надо.

Репьев прибыл.

Осипов, отлично зная, что бывший генерал может прозакладывать душу за выпивку, вынул штоф «Ивановки».

— Порезвимся, генерал?

Репьев ненавидел Осипова тихой, лютой, какой-то задушевной ненавистью. Хам, взлетевший на гребне волны революции! Наглец. Он смеет говорить ему, генералу Репьеву, «ты»! Он, подлец, приманивает, как лакея, бутылкой водки! Ничего, скоро, кабацкое ты отродье, поболтаешься в петле.

Внешне же бывший генерал изобразил умиление:

— За святое дело не грех и выпить, Константин Павлович.

— С наступающим крещеньем, Дмитрий Иванович, — произнес Осипов, занюхивая «Ивановку» хлебом, густо посыпанным солью. — Завтра ведь Иордань. Водосвятие.

— Значит, решено, Константин Павлович? — взволнованно спросил Репьев.

— Решено, дорогуша, решено. — Осипов разлил еще по стаканам. — Выпьем за то, чтобы завтра большевики плавали в иорданской проруби.

— С богом!

На улице Репьев встретил другого бывшего генерала — Гордеева. Этот нигде не служил, выжидал. На людях почти не показывался. Старые сослуживцы друг друга приветствовали. Гордеев, вечно насупленный старик с кустистыми седыми бровями, спросил:

— Адмиральский час отмечали, Дмитрий Иванович?

— Так точно. Завтра ведь Иордань.

— Не запамятовал. Это хорошо.

— Завтра свершится, — тихо произнес Репьев.

Гордеев снял бобровую шапку, истово перекрестился:

— Господи! Помоги нам... Господи!

— На бога надейся, да сам не плошай, — засмеялся Репьев.

Гордеев тоже состоял во «Временном комитете».

Он распрощался с Репьевым и отправился на поиски другого генерала — Павловского.

Встретились они на Соборной. Первый вопрос с трепетом душевным задал Гордеев.

— Знаете?

— Знаю.

— Что скажете?

— Помогай нам бог!

— Иосиф Владиславович, скажите по совести, — тихо произнес Гордеев, — устранение Осипова решено, или это блеф?

— Осипов не должен компрометировать «белое движение». Хам этот нам нужен лишь для затравки.

— А после?

— Там будет видно. Возможно, вас призовем поднять священную хоругвь. У вас все данные.

— Что ждет эсеров и меньшевиков?

— Разогнать! — безапелляционно заявил Павловский.

Вечером 18 января намечалось заседание исполкома Ташсовета, на котором собирались обсудить меры по усилению охраны общественного порядка. Однако заседание отменили. Слишком тревожно было в городе.

Тем временем «двадцатки» в соответствии с планом стали проникать на территорию Главных железнодорожных мастерских по паролю: «Где здесь восьмой район?»

Но произошло непредвиденное. Предатели Агапов и Попов в последний момент струсили. Под давлением рабочих руководителей они изменили пароль на «Где здесь шестой район?» Всех, кто являлся со старым паролем, стали задерживать. Началась ожесточенная перестрелка. Рабочие отстояли свою твердыню.