Превращения Арсена Люпена

– Да, они у меня. Я собственноручно пересыпала эту гору камней в чемодан, который был перевязан и опечатан на моих глазах, после чего отвезла его в Гавр, поставила в трюм «Светлячка» и забрала оттуда прежде, чем яхту взорвали. Теперь чемодан в Лондоне, в банковском сейфе, все так же перевязанный и опечатанный…

– Да-да, припоминаю, – подтвердил Рауль, – веревка совершенно новая, еще жесткая и чистая… печати, числом пять, из лилового воска, с инициалами «Ж. Б.» – Жозефина Бальзамо. Сам же чемодан плетеный, с кожаными ремешками и ручками… очень простой, чтобы не привлекать внимание…

Лицо Калиостро выражало растерянность.

– Так ты знаешь?.. Откуда?

– Мы провели вместе несколько часов – я и он… – ответил Рауль, смеясь.

Она прервала его:

– Ложь! Ты говоришь наудачу… Я не оставляла чемодан ни на секунду, он был со мной все время: от тайника на лугу в Мениль-су-Жюмьеже до банковской ячейки.

– Оставляла, потому что спустила его в трюм «Светлячка».

– Я села на железную крышку трюма, и, пока мы стояли на рейде в Гавре, мой человек наблюдал за иллюминатором, через который ты мог бы проникнуть на борт.

– Я знаю.

– Откуда?

– Я был в трюме.

От этих слов Калиостро лишилась дара речи. Рауль повторил их и, наслаждаясь собственным рассказом, начал:

– Глядя на разграбленный тайник монахов, я рассуждал так: «Если я стану искать славную Жозефину, я ее не найду. Поэтому нужно угадать место, где она будет в конце этого дня, оказаться там раньше ее, быть там, когда она приедет, и воспользоваться первой возможностью, чтобы стащить драгоценности. Но, принимая во внимание, что тобою интересуется полиция и преследую я, ты вынуждена где-то срочно спрятать сокровище, а значит, скрыться за границей. Как? Разумеется, на „Светлячке“».

В полдень я был в Гавре. В час дня, когда трое твоих людей сошли на берег, чтобы выпить кофе, я перебежал палубу, спустился в трюм и спрятался за горой ящиков, бочек и мешков с провизией. В шесть часов приехала ты и спустила чемодан на веревке в трюм, тем самым оставив его под моим присмотром…

– Ты лжешь, ты лжешь, – бормотала Калиостро дрожащим от ярости голосом.

Рауль продолжал:

– В десять часов к тебе присоединился Леонар. Он уже прочел вечерние газеты и знал о самоубийстве Боманьяна. В одиннадцать часов поднимают якорь. В полночь, в открытом море, к «Светлячку» подходит другое судно. Леонар, который теперь именуется князем Лаворневым, руководит переходом на него. Матросы покидают «Светлячок» вместе со всем ценным грузом, а ты – с чемоданом, который был на дне трюма. Яхту явно решено послать к дьяволу!

Признаюсь, я пережил несколько неприятных минут. Я остался один. Без матросов. Без ориентиров. Казалось, что «Светлячком» управляет какой-то пьяный, вцепившийся в штурвал мертвой хваткой. Яхта стала вести себя как детский волчок, который завели, и он все крутится, крутится… И тут я угадал твой план: где-то заложена бомба, механизм срабатывает и – взрыв…

Меня бросило в жар. Спасаться вплавь? Я уже почти решился, когда, снимая ботинки, вдруг обнаружил с радостью, от которой чуть не лишился чувств, что за кормой «Светлячка» несется, подпрыгивая в пенном следе, привязанная канатом шлюпка. Это было моим спасением. Через десять минут, уже сидя в лодке, я увидел, как в нескольких сотнях метров от меня в темноте вспыхнуло пламя… а затем прогремел взрыв, звук которого прокатился по воде, как отголоски грома. «Светлячок» доживал последние минуты…

На следующую ночь, после того как меня основательно пошвыряло по волнам, я оказался вблизи мыса Антифер. Бросив шлюпку, я доплыл до суши… и в тот же день появился здесь… чтобы приготовиться к твоему любезному визиту, дорогая Жозефина.

Калиостро слушала не перебивая и, казалось, испытывала облегчение. Ее взгляд будто говорил: «Сколько ненужных слов!» Главное – это чемодан. То, что Рауль спрятался в трюме, а потом спасся, не имело никакого значения.

И все же она не решалась задать главный вопрос, хорошо зная, что Рауль не из тех людей, кто станет так рисковать лишь ради того, чтобы спастись. Внезапно ее охватила слабость.

– Так что же, – сказал Рауль, – ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– О чем я должна спрашивать? Ты сам все сказал. Я перенесла чемодан на другую яхту, теперь он в надежном месте.

– И ты его больше не открывала?

– Бог мой, нет, зачем? Веревки и печати не повреждены.

– Ты не заметила сбоку щель, проделанную между ивовыми прутьями?

– Щель?

– Черт побери! Ты думаешь, я просидел два часа перед чемоданом, ничего не делая? Послушай, Жозефина, я все-таки не настолько глуп.

– И что же? – спросила она слабым голосом.

– А то, мой бедный друг, что я терпеливо, мало-помалу извлек через нее все содержимое чемодана, так что…

– Что?!.

– Так что, когда ты его откроешь, ты не найдешь в нем ничего, кроме провизии того же веса, но совсем другой ценности… всякой разной, что оказалась под рукой… что была в мешках… несколько фунтов фасоли и чечевицы… словом, товары, которые, возможно, не стоят того, чтобы ты платила за аренду сейфа лондонскому банку.

Она попыталась протестовать, прошептав:

– Неправда… Ты бы не смог…